Немощные...

— Сила Божия в немощи совершается, — ответил я приходскому батюшке, когда он возмутился духом при виде множества служащих женщин в нашем мужском монастыре.

— Это каким образом? — не уразумел он.

— А вот! Одна моя родственница сказывала вчера, что её муж решил утвердить своё главенство, открыл боевые действия, швырял посуду, ломал мебель. А она не будь дура — хлоп в обморок. Тут муж бросается к ней, несёт её бережно, укладывает на диван, и воцаряется мир. А ведь и она могла бы ответить огнём всех батарей!

— Да, это они умеют, — признал батюшка. — Но зачем их так много?!

— Дорогой батюшка! Да у нас в любом храме от 99 до 99,9 процента от общего состава — один женский пол! Вот у тебя кто бухгалтер, староста, свечной ящик, пономари, клирос вкупе с регентом, просфорня, кухня и прочее социальное служение?.. Можешь не сообщать — везде одна картина. И если женщин сдвинуть на отведённую им левую часть храма, то храм перекосится.

— Слушай, отец, но ведь когда-то, — хотя и очень давно, — мужик занимал всё. А ныне — только никому не говори! — и в алтаре женщины иной раз прислуживают... Что же с нами деется?

— Эх, батюшка ты мой, разве ты не читал уже многажды, что Христос предвещал: когда Он придёт второй раз, то почти не найдёт веры на земле?

— Это так. Но почему такой перекос в женскую половину? Ещё ладно, хоть нету у православных женского священства.

— Ну, не мы первые сие приметили. Ещё сто лет назад преподобный Варсонофий Оптинский, — а он нередко бывал вот тут, в Раифе, — объяснил бегство мужчин из церквей. Он так сказал: мужчина живёт головой, а женщина — сердцем. Но к вере-то в Бога приходят как раз обычно не через голову, а через сердце. И при общем умалении веры первыми от неё отпадаем мы, мужи твердолобые.

— Но и без головы нельзя, так все святые Отцы пишут. А мужчина и есть во всём голова, то есть является главой и в Церкви, и в семье, и в государстве.

— Так-то оно так, да токмо один мудрый батюшка говаривал: «Я и матушка — как единица и ноль. Если ноль поставить на первое место, то он и останется нулём, а я — единицей. А ежели ноль поставить после единицы, то мы станем вдесятеро больше. Если же собрать все нули нашего прихода, то мы — ух, какая сила! И обратно же — без нулей я опять просто единица...»

— Да, отец, всё верно. К тому же мужик пошёл такой, что бесплатно и пальцем не пошевелит, у любой бабы совести больше.

— Скорее, сердце у неё погорячее. Через полсотни лет после нашего Варсонофия великий наш чудотворец Иоанн (Максимович), архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский, писал, что именно женщины способны на жертвенное служение, потому что истинная вера держится на сердечном влечении, а не на суждениях разума, как бывает у мужей. Вот сила Божия и совершается в женской немощи, к чему отчасти можно отнести слова апостола о том, что как раз немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное.

— То есть, мы всё же сильнее — хотя бы умом!

— Да как сказать... Даже в Ветхом Завете не раз сказано о мудрости именно сердца. Это — высшая мудрость, от Бога. Соломон к тому же говорит: велик тот, кто нашёл премудрость, но он не выше того, кто боится Господа. Поэтому кое-кто из нас может повторить за пушкинским героем: «перед нею я совершенный был дурак со всей премудростью моею».

— Если по правде, то я и сам часто удивляюсь, как это наши бабы везде успевают — и в поле, и в огороде, и в семье, и в церкви!.. Прямо-таки — и мироносицы, и крестоносицы... Ладно, пускай их — трудятся!

— Большое тебе женское спасибо! — примешался к нашей беседе отец N. — Ты там за ними приглядывай, а мы уж тут как-либо отобьёмся.

Мы заметили, что нас стало трое, и поспешили расстаться.