— Моисеич, закрывай келью свою на замок, пошли за монастырь погулять.
— А-а, я и забыл про нашего высокого гостя... Вы, батюшка, тоже закрыли свою на замок?
— Нет, у меня ничего нет интересного для нашего гостя. Пусть увидит, как живут у нас отрекшиеся от мира.
— Успеем выйти за ворота? На берег?..
— Да, на нижнюю дорогу, чтобы лимузинами не задавили.
— А Вы на что кланяетесь при выходе?
— На «Грузинский» — там наша Хозяйка.
— Да, вот давно хочу спросить... Наш монастырь посвящён преподобным отцам, на Синае и в Раифе избиенным, а называется Богородицким — это из-за иконы «Грузинской»?
— Да.
— Но у нас есть и другие иконы... От Патриарха...
— Видишь ли, в чём дело, люди заметили, что с принесением «Грузинской» всё переменилось... И пошли разные знамения свыше, и они подтверждают, что «Грузинская» здесь — главная. Да вот, помнишь, несколько лет назад маленькая девочка средь бела дня увидела, как в воздухе над «Грузинским» собором стоит икона. Михаил Кузьмич с её рассказа и написал тогда картину. А потом и паломники из разных мест стали рассказывать: приедут домой, напечатают им в Kodak'е фото с их плёнок, а там — икона над храмом.
— Да, вот ещё несколько месяцев назад позвонила мне на мобильный постоянная гостья из Башкирии — Наталья, Вы её знаете, — и рассказала, что у неё тоже получилась такая фотка. Она её показала одной знакомой — неверующей, — а та говорит: «Фотошоп!.. Ты дай мне её, мы её в лаборатории нашего института особыми лучами просветим, и сразу всё станет ясно».
— Вишь, до чего техника дошла.
— Дошла — и встала. Потом та знакомая прямо из института звонит: «Меня в лаборатории спрашивают, где взяла такой снимок. Когда они просветили, то из-за иконы проступила группа монахов!» Наверное, думаю, преподобные Раифские.
— Возможно. А то и современные преподобномученики Раифские.
— Но у меня, как у психиатра, другой вопрос. Помните, мы с Вами обсуждали «Гарри Поттер и Дары Смерти»? И что двое братьев, получившие Дары, от них же и погибли. Вы понимаете, на что я намекаю? Вот не сообщите ли мне, что ныне с той маленькой девочкой? Она стала святой или как?
— Да... уж... Скорее — «или как». Тяжело ей. Видел издали — красота, да не та. А что, у тебя тоже есть факты?
— А вот хотя бы наша башкирская знакомая. То она ездила к нам раз или два в месяц, а с той поры — нету... А прежде, до Раифы, я думал: вот, если человек увидит чудо, — святым станет. Или вроде того. А как мы с Вами обсудили «Дары Смерти» и стал я припоминать разные случаи, то и дошло до меня, что чудеса — это ещё и искушения. Их надо уметь правильно пережить, правильно воспринять — как и Дары Смерти. ...Вон, въехали в ворота — видите? Вот и гостя нашего тоже надо правильно пережить, а то некоторые ещё и на глаза лезут... Под прицельный огонь!
— Да, а потом — «Sic transit gloria mundi»!.. Это ты, Моисеич, точно. Вот надысь прочитал я «Lebens-Ansichten des Katers Murr und so weiter».
— А-а, это Гофмана «Житейские воззрения Котяры Мурра...»! А что und so weiter?
— А дальше в духе старины: «... вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах».
— Роскошно! Но я помню только начало...
— Ну, а к нашей теме как раз подходит история в самом конце. Судьба привела Иоганнеса Крейслера в чудный бенедектинский монастырь. Там каждый насельник занимается любезным его сердцу. Одни рыбачат или охотятся, огородничают или за садом ухаживают, другие мастерят что-то или торгуют, на форумах сидят... Ох, заговорился! В общем, каждому есть занятие по душе, а общее увлечение одно — вечером собираются для спевок. И капельмейстер им как раз очень нужен! Так что всё пошло замечательно, но явился новый монах, который решил подкосить гешефт Крейслера...
— Что, он сторонник новых веяний? Тяжёлый рок?
— Нет, тут другой рок. Монах пережил чудо — Пресвятая Дева спасла его от смерти, которую ему устроил его брат — он же соперник в их любовном треугольнике. И молодой человек — офицер и из знатнейшего рода — из благодарности Богородице становится монахом. А за получением послушания отправляется аж к самому папе римскому! Прикинь!
— Да, смирение так и прёт!
— Вот-вот! И папа римский тотчас просёк сие и направил добра молодца в сей монастырь, где любимое присловье было: «Ergo, bibamus!»
— А! «Следовательно, выпьем!» Или: «Итак, выпьем!» Это есть по-нашему, это есть по-русски! А чего он с музыки-то начал?
— Сей папский эмиссар заявил, что красивая музыка пробуждает низменные чувства! И вдруг в дело вмешался Бог, Который разом открыл в видении капельмейстеру грех сего борца за праведность, точнее — за правила...
— Ригоризм, говоря психиатрически.
— Примерно так. Словом, Крейслер в лоб ему сказал, что прежде чем исправлять иных, ему самому надлежит покаяться в скрытом грехе: он ведь отравил ту девушку, за которую они с братом боролись!
— Ну!
— Вот. И на следующий день всё в монастыре стало на свои места, а ригорист ушёл куда-то замаливать свой грех.
— Это ещё по-божески. А у нас, в нашем мужском монастыре... О, смотрите, отче! Наши гости — gehen Sie nach Hause! Ergo...
— Ох, Моисеич, смотри с этим «эрго»! Сам знаешь, в нашем мужском монастыре... В общем, Дары Смерти — они всякие бывают.
— Ну, батюшка:
Ecce quam bonum, |
Смотри, как хорошо, |
Или в вашем институте это не пели?
— Сейчас я это произношу на наш лад: «Се, что добро или что красно? Но еже жити братии вкупе!»