«Братья и сёстры!», — привычно обращается с амвона священник, и мы с вами настраиваемся на предстоящую проповедь. Обращение это не режет слух, кажется правильным, естественным и логичным. Ну а кто ж мы — самые настоящие братья во Христе, разве нет?
Церковь — не кирпичное здание
Вроде братья... А вроде и нет? Продолжая сегодня разговор о центре жизни православных — Иисусе Христе и Его Литургии, поразмыслим над очень важным вопросом. Евхаристия — это Таинство собрания. «Где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них», — говорит Спаситель. Слова эти самым прямым образом относятся и к Литургии. «Вы — Тело Христово, а порознь — члены», — напоминает апостол Павел. Это он о том, что Церковь — не кирпичное здание, не юридическая организация, а великое чудо соединения во Христе верующих.
Вот с разных сторон спешат к храму люди. Каждый думает о своём: кто-то мечтает о предстоящем отпуске, кто-то судорожно вспоминает, выключил ли газ под борщом, заранее сваренным к обеду. И все эти люди, перекрестившись перед дверьми, входят в храм. А потом (да, именно так и положено — к уже собравшемуся народу) в церковь вступает священник. Он без них — голова без тела, они без него — тело без головы. А вместе — Церковь. Начинается служба. И здесь, на Литургии священник становится Христом, народ — Телом Христовым. Здесь, в церкви, верующие возносятся в то самое Царствие Божие, верующие становятся святыми — не потому, что мы упорной борьбой избавились от страстей, а потому, что Господь нас так сильно любит, что создал на земле Церковь — «народ святой, царское священство, род избранный». Да, нам ещё долгими трудами возрастать в святости, но это было бы не возможно, если бы она уже не была в нас с того самого дня, как Крещением мы вошли в Церковь.
Радостная обязанность христиан
Таинство собрания… Это первый акт Божественной литургии, то, без чего она состояться не может. В одиночку священнику служить нельзя. И наоборот: собери хоть тысячу искренне верующих христиан, если нет среди них батюшки или владыки — никакой Литургии не получится. Но вот беда — понять и осознать, что мы действительно братья и сёстры, да что там — ещё ближе друг к другу — понять этого мы зачастую не можем…
Собраться в воскресенье в храме и явить собой Церковь — вот радостная обязанность христиан. Соединиться с Господом, друг с другом, с ангелами и святыми, с усопшими — вот ликующий призыв колокольного звона. Стать «народом святым», как херувимы воспевать на Небе славу Триединому Богу — вот однозначный смысл литургического пения. А мы?
Глоток свежей воды или скучная «обязаловка»?
Мы… Мы много чего. И спим, и опаздываем, и стоим бездумно, и не причащаемся Тела и Крови Христовых. Конечно, в первую очередь от недопонимания. Всё-таки, многие из нас ещё вчера, кажется, в храм заглядывали только при большой беде, чтобы поставить три свечки Матроне («точно поможет, я тебе зуб даю»). И норма бывать на воскресных службах для потихоньку «воцерковляющихся» (слово, всё-таки, меткое и верное) — норма эта сначала показалась жестокой (единственный выходной ведь, а спать когда?), странной (ну пришёл, постоял, а дальше?), неудобоносимой (люди толкаются, и парафин душит — плохо мне!), необязательной (да я сегодня дома помолюсь лучше)…
А потом? Спросите у тех, кто причащается по воскресеньям, и они расскажут! Расскажут, что Литургия для них — глоток свежей воды после шестидневного странствия по пустыне. Расскажут, что Пасха без Причастия — не Пасха. Расскажут, что восклицание Давида «Один день во дворах Твоих лучше тысячи» — не высокопарная выдумка, а самая настоящая правда.
О трупах в холодильнике
Поистине, как говорил отец Александр Шмеман, даже пищу нашу мы храним в холодильнике, иначе она испортится, как труп. Жизнь без иной пищи — Хлеба Небесного, Таин Христовых — не жизнь. Они так и называются — Животворящие. И тело, и душу, и дух оживляют. Посмотрите на святых — худые вроде, постятся вечно — а какие титаны! Святой Иоанн Кронштадтский — ему почти восемьдесят, а он спит два часа в сутки — и не от бессонницы, как мы, а потому что после целого дня трудов ложится за полночь, и встаёт в три утра. И целый день как белка в колесе — и служит, и проповедует, и больных навещает, и милостыню раздаёт… Причащается каждый день. Говорит, силы дают ему именно Они — Страшные Животворящие Тайны.
Отойдите, пожалуйста, вы мне мешаете
Но вернёмся к первому условию Литургии — собранию. Удивительно, как много может дать внимательное отношение к этому. Вот сейчас мы ходим в церковь часто поодиночке, а приходя, друг на друга смотрим иной раз как на преграду, заслоняющую вид служащего в алтаре священника — и только. Но мы же братья и сёстры? Как так? Мы, скажем больше — ближе, чем братья и сёстры.
Помните, как радостно было узнать, что поскольку Господь соединил мужа и жену «в плоть едину», между ними нулевая степень родства, они — одно тело, что они ближе друг к другу, чем мать и сын, чем брат и сестра… Но вдумайтесь только в уже упомянутые выше слова святого Павла: «Вы — Тело Христово». И мы, благодатью Святого Духа, — являя Церковь, становимся таинственным единым Телом. Быть может, потому и сказал Христос: «В воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах», ибо в вечной Литургии Небесного Иерусалима все мы, дай Господи, будем соединены так тесно, что и помыслить трудно.
Ты грешишь — и я грешу, вместе мы грешим
Есть такая мысль у богословов, что христиане, насколько тесно связаны, настолько и зависят друг от друга. То есть грешу я — как часть Тела Христова, а другим членам Тела Христова спасаться становится тяжелее. И наоборот, заставлю я себя вечером помолиться — и кому-то за стенкой аналогичное решение дастся легче. Отец Андрей Ткачёв приводит такой пример: какой-нибудь монах в пустыне, о котором никто и слыхом не слыхивал, воюет всю жизнь с легионом бесов — а в городе неподалёку люди живут мирнее и спокойнее, и молиться им легче, и дела добрые делать — ибо тёмные силы брошены туда, в пустыню, к подвижнику — и войско ада в городке проигрывает. Пример упрощённый, но понятный.
Надо запомнить: христианство — это не религия единоличников. Тут ты в ответе за всех, и твоя жизнь, твоё спасение — не только личное, но и зависит от принадлежности твоей к Церкви, которая и есть — спасение. Помните святого Серафима Саровского с его «Стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя»? От меня, от вас, читающих эти строки — зависят тысячи душ. По выражению того же протопресвитера Александра Шмемана, «как бы yзко и огpаниченно в своих возможностях ни было наше собственное сyществование, каждый из нас несет на себе ответственность за какyю-то кpошечнyю частицy Цаpствия Hебесного».
Огромное здание рушится по кирпичику
К какому высокому и бесконечно счастливому служению призван человек! Помните, юношами мы мечтали спасти мир, и горько плакали, осознавая, что это невозможно? Но вот — «стяжи дух мирен, и тогда тысячи людей спасутся вокруг тебя». Стяжи дух мирен, яви окружающим Бога, стань проводником Его Света, стань подобным Ему — и люди побегут к тебе, по острым камням рванут в пещеру пустынника, поедут в Псков на перекладных к старцу Иоанну Крестьянкину, не будут давать прохода другому Иоанну в Кронштадте… Начаток этого почти совершенного мира, света и радости способны, обязаны являть и мы с вами — грешники, мнящие себя «воцерковлёнными», мы, которые только-только начали подниматься по ступенькам Любви. И свет, который горит в нас — черпать масло для него, поддерживать слабый огонёк мы просто обязаны на Божественной Литургии.
Огромное здание рушится по кирпичику, каждым своим грехом мы корёжим себя, а потом падаем наземь, отрываясь от Церкви, и за нами, не удержавшись, падают новые и новые кирпичи… Мы откатываемся всё дальше и дальше, но — о чудо! — когда возопием громким голосом, зарыдаем, как Адам у запертых райских ворот, когда с поникшей головой прильнём под епитрахиль, а потом, бия себя в грудь, как мытарь, соберёмся с такими же, как мы, в храме, и воспоём песнь херувимскую, и «Верую во Святую Церковь» споём, и в вечном свете Сионской горницы вместе с апостолами и Самим Христом соединимся Животворящими Телом и Кровью — вот тогда вновь вернёмся в Дом Отчий и снова станем Церковью. Снова засветим — как можем пока, но засветим, не собой засветим — а Христом. Церковь для того и есть в мире, чтобы являть падшему человечеству истинную цель — Царствие Божие. И поодиночке мы — прах; не соединившись с Богом, ангелами, святыми — пыль. Как говаривал отец Константин Кожевников, песчинка мы — цвета даже не разглядишь, а когда соединимся с таинственным Телом Христовым — начинаем сверкать золотом.
Оглянитесь
Придя в воскресенье в храм, оглянитесь. Мы собрались в Церковь. Мы — братья и сёстры. Скоро, совсем скоро, Христос сквозь затворённые двери придёт к нам, чтобы обнять с Креста своих любимых чад, собранных воедино. «Нас же всех, от единого Хлеба и единой Чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа причастие», — попросим мы у Бога, и радостно воскликнем: «Христос посреди нас». И есть, и будет, братья и сёстры!
