В конце 1945 года Анна решила сбежать из Германии, самостоятельно добраться до своей Родины. Так, она, с несколькими другими девочками, спустилась с третьего этажа, по простыни, и пошла по шпалам железной дороги...
— И хотя прошло столько лет с празднования победы над фашистской Германией, Вы до сих пор все столь отчетливо помните?
— Да, помню все, как будто вчера это было.
— Расскажите, — прошу я, вглядываясь в глаза своей собеседницы Анны Кирсановны КОЛЕСОВОЙ, прихожанки храма в честь иконы Божией Матери «Грузинская» в поселке Осиново.
— Я родилась в 1927 году в Белоруссии, в Могилевской области, деревне Вишенка, — начала свое повествование Анна Кирсановна. — То, о чем я хочу рассказать, случилось в 1942 году. В Белоруссию ворвались немецкие войска, и всю молодежь стали угонять в Германию. Везли нас долго, пока не остановились в городе Шифельбайн. Там передали в руки фашистским властям — поместили в лагеря. Жутко там было, издевались немецкие солдаты над детьми и подростками. Лишь некоторым повезло, среди которых оказалась и я: в лагерь стали приезжать местные жители и скупать детей для работ по дому. Меня взяла к себе жена одного офицера. Женщина добрая и справедливая. Я проработала у нее до 1945 года.
Девочка-подросток делала всю работу по дому, но и хозяйка помогала. Жещина научила ее неплохо готовить, даже печь пироги. За три года, проведенных на германской земле, хозяйка ни разу не обидела русскую девочку, свою молоденькую домработницу. Наоборот, она старалась, чтобы Аня ни в чем не нуждалась, желала ей только добра. По вечерам они все вместе (у хозяйки было трое детей) садились рядышком на кухне и слушали радиопередачи на русском языке. Анна быстро переводила текст на немецкий, чтобы он был всем ясен. Однажды, когда хозяйка вместе со своими детьми уехала к мужу в Кенингсберг, Анна решила включить радио сама и послушать сводку новостей. Голос из радиоприемника раздавался на весь дом. Возможно, русская речь была слышна и на улице. Девочка никак не могла выключить приемник... Вдруг в комнату ворвался полицейский. Повалив девочку на пол, он жестоко стал избивать ее ногами. Бил долго. Когда он ушел, Анна еще долго лежала без сознания. Хозяйке тут же дали телеграмму, чтобы она как можно скорее вернулась домой. По приезду добрая женщина стала лечить бедняжку: на спине у Анна от побоев не осталось живого места...
— Недалеко от нас жил старенький немец, который не одобрял действия властей. По ночам он приходил к нам и смазывал мне раны какой-то мазью.
После этого случая, Аня долго не могла ходить. После же выздоровления, она вновь принялась за работу по дому, вплоть до того момента, когда русская армия вступила на германскую землю. С этого времени хозяйка стала побаиваться Анну: шли слухи, что освобожденные из-под рабства подростки выхватывали у солдат винтовки и расстреливали своих хозяев за издевательства, которые над ними те учиняли. Но боялась она напрасно...
И вот русские войска должны были войти и в их город. Но Анна с несколькими другими девушками переехала в город Винсельбург. И стала работать переводчицей при Особом отделе в одной из воинских частей. Однажды около молочного завода, в очереди, она заметила свою хозяйку: немцы получали так называемый оброт — вещество, которое остается от производства молока.
— Мне хотелось хоть чем-то помочь ей. На следующий день я снова была у молочного завода, ждала ее. Она пришла, мы стали разговаривать. Чувствую, боится меня, аж дрожит...
После этой встречи Анна все рассказала коменданту, объяснила, что хозяйка ничего плохого ей не делала, наоборот, спасла ей жизнь. Комендант был хороший человек, он разрешил Анне помочь своей бывшей хозяйке.
— Я взяла велосипед, пистолет (на всякий случай его дал мне офицер) и поехала вновь к молочному заводу. Как только хозяйка получила очередную порцию оброта и пошла обратно, я стала осторожно ехать за ней. Она шла долго, наверное, с пару километров, около калитки ее дома она заметила меня и... упала в обморок от страха. Потом выскочили ее детишки, повисли у меня на шее: «Анни, Анни наша пришла!» — так они меня называли. А я принесла с собой сумку продуктов, которых хватило на всю семью хозяйки и на ее сестру, которая жила с ними.
С тех пор хозяйка стала приходить к раздаче с бидончиком...
Очень часто рассказ Анны Кирсановны прерывался тяжелыми вздохами, по щекам текли тонкие струи слез, а глаза заволакивало дымкой воспоминаний.
В конце 1945 года, не дожидаясь решения советского правительства, Анна решила самостоятельно добраться до своей родины. Так, по простыни, с третьего этажа Особого отдела, с несколькими другими девушками, она спустилась и... пошла по шпалам железной дороги, которая привела на остров Ринг.
Добрые моряки взяли их на борт баржи, затем на один из кораблей, который вез по Балтике через Ригу, Ленинград в Москву морских свинок для какого-то НИИ. Плыли долго, три месяца. Несколько раз натыкались на мины — в корабле даже было несколько пробоин. Когда у девушек кончилось продовольствие, они, чтобы не умереть от голода, тайком, ели корм, который предназначался для морских свинок...
14 октября 1945 года, на Покров, Анна добралась до Москвы. А утром, уговорив одну из подруг, она, вновь по шпалам, отправилась в Белоруссию. Но пришла к спаленной фашистами деревне.
Я смотрю в глаза Анны Кирсановны и вижу в них живые искорки той далекой девочки-подростка...
Источник: газета Раифский вестник
