В Харьковской губернии в сосновом бору в избушке жил лесничий с женой и детишками — мал мала меньше. Отец лесничего был уже очень старенький. Ходил он еле-еле, опираясь на костыли. С тех пор, глаза его по старости стали незрячими, и один из сыновей лесничего, девятилетний Коля, был все время при дедушке, помогая ему во всем. Надо ли старику воды испить, али еще чего, — Коля уже тут, как тут. И был он для дедушки, все равно как глаза ясные, неразлучно и безропотно оставаясь всегда при нем, когда вся семья уходила на жатву, или в лес по грибы, по ягоды. Иногда они выходили на двор, огороженный редким частоколом. Старик садился на скамеечку, подставляя свое лицо под благодатные лучи теплого солнышка, а Коля бегал неподалеку, вглядываясь в чащу соснового бора и забавлялся, поигрывая в свои нехитрые детские игры…
— Ах, дедушка, как жаль, что ты не видишь! Вот бы, Господь, просветил тебе очи чудом небесным, как бы было хорошо!
— Что же делать, Коленька, на все воля Божия. — отвечал старик смиренно.
А однажды, лесничий обходил свой участок вдоль берега болотистой речушки Мжи. И, пробираясь между деревьями, неожиданно увидел стоящий на кочке образ Божией Матери.
— Откуда бы это могло быть? Икона чудная в лесу, где никогда и души-то человеческой поблизости не было! — подошел он поближе, преклонил колена пред образом благоговейно, и лишь только взял его на руки, как забил из-под кочки, где икона та стояла, родник чистой, прозрачной воды.
Подивился сторож чуду такому, принес с молитвой образ домой и поставил его в углу красном, со всеми иконами. Детишки, да жена, рассказ его послушав, рты пораскрывали, а старик-отец головой седой покачал и подумал: «Неспроста, должно быть, икона эта к нам попала. Видно надо ожидать в будущем еще больших от нее чудес! Да только чем же мы — простые люди неученые это заслужили?!» — и пальцами своими чуткими к иконе той осторожно прикоснулся.
Шли дни, неторопливо и незаметно, все равно как трава луговая из землицы доброй растет. Подошло время хлеба косить. Отправились все в поле, один только Николенька в доме остался, за дедушкой приглядывать. А тот на печи лежит, да все покряхтывает:
— На дворе — лето жаркое! А все равно, зябко что-то. Совсем не греет кровь, по жилам бегая, косточки мои старые! — и слышит он, внучек его — Никола, будто вскрикнул отчего-то! Прислушался — и точно:
— Дедушка! Дедушка! Икона-то наша, вся горит будто!
Словно пламенем, ярче солнца блещущим, стояла икона, вся объятая, и в страхе, что пожар может от нее разгореться, звал мальчик деда своего, позабыв, что тот незрячий.
Старик сполз кое-как с печки, нащупал костыли свои, подобрался к углу красному и вдруг увидел и сияние, от иконы исходящее, и саму икону Пресвятой Богородицы и предметы все, ее окружавшие. Разжал он пальцы, и упали на пол костыли его, никем не поддерживаемые. Трет глаза свои, не веря чуду такому, а в ногах его сила прибавилась, и чувствует он, будто и не стар вовсе, словно груз тяжелый многих лет, тяготивший спину, силой неведомой с него сброшен!
А когда пришли с покоса все домашние, радости и удивления не было конца. До поздней ночи слышались в избушке громкие голоса. Все просили деда и Николеньку снова и снова рассказать о чуде, происшедшем с ними.
На следующее утро вся семья лесничего, в полном сборе, служила в ближайшем деревенском храме благодарственный молебен. Дважды священник пытался икону из их избы в церковь торжественно перенести. Но она каждый раз таинственным образом, по воздуху обратно в избушку лесничего переносилась.
А после Полтавской битвы, вся эта местность была подарена царем Петром храброму сотнику — Василию Высочину, отличившемуся в сражении. И он, узнав о чуде, приказал храм тот перенести на место избушки лесничего, и в нем поместить икону. Вскоре деревянный храм был заменен каменным, и когда икону в него внесли, то три дня из очей Богородицы текли слезы, так что даже краски на ней оказались размытыми. Слезы эти были собраны в полотенце, и возлагали его на головы болящих людей, после чего, те, по вере своей, получали исцеление. Затем, на месте том образовался большой монастырь, который прозвали Высочиновским. И икона та, также называется Казанской — Высочиновской иконой Богородицы.
