Время, время, время! Оно летит с необратимой быстротой. Будто бы это было вчера, или позавчера. Но с той поры прошло… Двадцать два года прошло с того дня, когда летом 1994 года я вошел в Раифский Богородицкий мужской монастырь и остался в нем до сегодняшнего дня. Я надеюсь, что и до конца жизни, если даст Бог...
РАЗОРЕННЫЙ ВИД монастыря не произвел на меня удручающего впечатления, потому что к тому времени я побывал в монастырях, которые претерпели еще большее разорение и разруху. Я не помню свою первую встречу с отцом Всеволодом. Вернее, помню смутно, и не мог бы сейчас припомнить, о чем мы тогда с ним говорили. Вероятно, какие-то общие фразы, которые говорят при первой встрече. Все было уже позже, в процессе общения с ним. Он не был похож на тех архимандритов, наместников монастырей, в которых мне довелось побывать, с той поры как я стал послушником и до прихода в Раифу. В нем было нечто такое, что делало его и простым и одновременно сложным. Но, мудрые говорят, что: «Простота в сложности».
Автор стартовой фотографии — бывший насельник монастыря иеромонах отец Яков. Братья дали шутливое название этой фотографии: «Отец Марк перед «повешением». Это 1994 год. Отцу Всеволоду 35 лет, а отцу Марку 53. Монастырь еще пока разрушен. Стены монастырские еще не восстановлены. Еще нет колоколов на колокольне. Нет ажурной металлической ограды вокруг монастырского кладбища. У Грузинского храма, на деревянном сооружении висят колокола. И веревка эта от колоколов...
Я долго думал, в чем же его простота и в чем же его сложность. Только долгое общение с ним дало мне ответы на эти вопросы. Он был прост для простых людей, коммуникабельных, открытых для общения. И сложный для сложных людей, неискренних, корыстных, закрытых. Он всегда напоминал мне кого-то своей стремительностью. Постоянно в движении, и совершенно не похож на непоседу, который постоянно ищет место для своих несуществующих занятий. Отец Всеволод постоянно был в делах и постоянно был окружен людьми. Я его редко видел одного, в тихом уединении. Это было не для него, и не его образ жизни.
Бог наделил архимандрита Всеволода не только мудростью руководителя и наставника, но даровал ему отличный художественным вкусом. Когда смотришь на восстановленный монастырь в целом, поражает гармония всего монастыря. Естественно, это заслуга архитекторов, художников, но ведь всегда окончательное слово за отцом Всеволодом. Он — духовный и реальный архитектор и строитель той Раифы, которую видит всяк входящий в нее. Прихожане и гости удивляются не только видом, но и духом монастыря. Люди приезжают в Раифу со всех концов земли. Мне приходится общаться с людьми: из Норвегии, Германии, Америки, Греции, Испании и других стран, не говоря о многочисленных паломниках из соседних регионов. Все они в восторге от обители. И я еще никогда не слышал критических замечаний в адрес монастыря. Напротив, люди мечтают еще и еще раз посетить Раифу, пожить здесь, насладиться духовной тишиной и покоем, царящим в монастыре и окрест его...
ВРЕМЯ НЕУМОЛИМО для людей. Оно их старит. Делает немощными. Но для Раифы время, длительность времени, только на пользу. Раифа цветет и расцветает. Время делает Раифу еще более прекрасной, еще более духовной, способной дать людям то, чего они так жаждут получить от монастыря, не такого уже древнего, как Валаам, Оптина, и возможно, не такого красивого как Троице-Сергиева Лавра, Киево-Печерская Лавра. О вкусах не спорят. Кто-то из паломников назвал Раифу «Белой лебедкой, плывущей по синеву озера». Красиво и поэтично. А поэт ли отец Всеволод, с Божией помощью создавший подобную красоту? Несомненно!
Бог послал, и в моей жизни было несколько человек, которых я считаю своими учителями, и которым я безмерно благодарен, поскольку Бог через них соделал меня тем, кем я являюсь сегодня. Прежде всего, это моя бабушка, воспитавшая меня, и в столь сложные послевоенные годы открыла мне духовность и красоту мира. Потом, в более зрелом возрасте, Всеволод Витольдович Кухта, удивительный человек и энтузиаст продолжил эти открытия.
И на конце, архимандрит Всеволод, который, как я думаю, завершил этот процесс. Не потому что я стал всезнайкой, и мне нечему больше учиться. То, чему он меня научил, настолько главное и необходимое, что все остальное, чему возможно мне еще предстоит научиться, не столь существенно. Он научил меня любить людей, сочувствовать и сопереживать им. Не быть равнодушным. Полагаться не на себя, а на Бога. Уметь прощать. Уметь слушать людей.
Я не лучший из его учеников. Но я никогда не пытался ему подражать, быть похожим на него. И это невозможно, хотя некоторые, не знаю, считали ли они отца Всеволода своим учителем, пытались его копировать. Это было всегда удручающим и жалким зрелищем, и заканчивалось плачевно. Слишком индивидуален и личностен наместник, чтобы копировать его.
Однажды, когда один из послушников, на которого отец Всеволод возлагал большие надежды в будущем, решил покинуть монастырь. Наместник пригласил его на беседу и попросил меня присутствовать при этом. Мы долго уговаривали его, приводя различные аргументы, доказывая ему его неправоту. Все было тщетным. И тогда отец Всеволод сказал фразу, которую я не только запомнил на всю оставшуюся жизнь, но и всегда руководствоваюсь ею. Он сказал: «Монастырь может обойтись без тебя, но обойдешься ли ты без монастыря?» Послушник тогда все-таки ушел. Мы все это очень переживали, молились за него. Только наместник был совершенно спокоен. Я понимал, повседневных дел в монастыре столько, что ему не до послушника. Оказалось, что это не так. Отец Всеволод точно знал, что тот обязательно вернется. Верил в силу молитвы, и в здравый смысл этого послушника.
Послушник этот, со временем, принял постриг и стал замечательным монахом и священником. Со временем я понял, что отец Всеволод никогда не ошибается. Говорят, что: «Не имеющему ничего и дать нечего». Бог дал отцу Всеволоду многое, но еще больше он отдает Богу и людям.
Пытаюсь поймать себя на мысли, что все, что я пишу, это возвышенный эпитет, хвалебная ода моему учителю и наставнику. Но это совершенно не так, потому что на протяжении этих лет почти ежедневного общения с отцом Всеволодом я, прости Господи, задумывался — есть ли в нем хотя бы какие-нибудь отрицательные качества? Казалось бы, вот они, на лицо: он почти всегда разговаривает на ходу; иногда кажется, что в данной ситуации наместник должен бы проявить большее внимание, а не принимать категоричную позицию в своем безоговорочном отказе. И каждый раз оказывается, что у отца Всеволода нет отрицательных качеств. Да, он разговаривает на ходу. Но разве это невнимание? Это рациональность. Он привык свое время тратить рационально. Не обязательно много и долго разговаривать для того, чтобы понять и помочь ему. Невозможно обвинить его в равнодушии, потому что он наместник, по-своему видит ситуацию, гораздо глубже, чем мы, со своей мнимой справедливостью.
Его категоричность, при рассмотрении, оказывалась всегда обоснованной. Просто мы не видим оснований для нее, руководствуемся эмоциями, а он всегда руководствуется логикой и здравым смыслом. Я никогда не видел его разгневанным, кричащим. Суровым, строгим видел. Но никогда отец Всеволод не опускался до разборов обид и оскорблений между братьями монастыря. Он был всегда один и тот же. Говорил с улыбкой: «Помиритесь! Попросите друг у друга прощения! Пожмите друг другу руки!» Это всегда исполнялось неукоснительно, поскольку все знают: таково благословление наместника. Вслед за этим всегда наступает мир между братьями. В этом мудрость учителя и наставника.
Время, время, время… Время изменило монастырь. Но не изменило отца Всеволода. Время украшает человека, который посвятил себя и жизнь свою служению Богу и служению людям.
Вечная память новопреставленному архимандриту Всеволоду!
