Ольга рано вышла замуж, к двадцать первому году у неё уже было двое детей: старшему сыну два года и шесть месяцев, а дочке всего годик. А тут опять беременность. Что делать?
Горькие размышления терзали сердце, и Ольга решилась на аборт. Муж к этому отнесся равнодушно, а Ольге хотелось услышать от него хотя бы какое-то утешительное слово. Ей было и жалко себя, и страшно. Знала она, что будет больно и унизительно. Да, тогда Ольга жалела только лишь себя, она не задумывалась над тем, что совершает убийство. Какое это убийство? Маленький пульсирующий комочек, нечто бесформенное, прилепившееся к её телу. А аборт — это просто неприятная процедура, неприятная, но необходимая. Третий ребенок — это уже слишком, и так еле сводят концы с концами, живя вчетвером на одну зарплату. Да и, наконец, устала она: бесконечные пеленки, ползунки, стирка, уборка, хлопоты, бессонные ночи. Нет уж, довольно!
Утром она пошла в больницу. Пока длилась процедура оформления, пока сидела в палате, ожидая своей очереди, трясясь от страха и волнения, думала Ольга только об одном: скорей бы всё это закончилось. И вот она в операционной. В лицо ей бьет беспощадный яркий свет лампы, пахнет лекарствами. К этому запаху примешивается сладковатый запах крови. Ольгой овладел почти животный ужас. Цепенеет тело. А потом резкая, невыносимая, дикая боль! Ольге кажется, что это длится очень долго, ей мучительно хочется одного: скорей бы, скорей бы конец! И вдруг посреди этого ужаса и жути она слышит чьи-то слова, сказанные буднично, профессионально: «Срок большой, напутали, здесь недель 13-14. Вот ножка осталась, мальчик был».
Сердце Ольги словно бы кто-то пронзил чем-то горячим и острым, и оно зашлось от горькой жалости. Не к себе, нет, теперь совсем уже не к себе. А к тому, кто только что, ещё несколько минут назад, был жив, а теперь его уже нет. «Мальчик! Это был сынок, с ножками, с ручками — живой ребеночек! Что же я натворила-то?! Убила сына своего!». Не помнила Ольга, как всё закончилось, как плелась в палату. В сознании билось только одно: «Убила! Убила! Убила сына...» Весь день пролежала она, отвернувшись к стене, тихо плача, а чтобы никто не видел, накрылась одеялом с головой...
Когда Ольга после больницы вернулась домой, когда увидела своих детей, сына и дочь, которые поспешили к ней, — сын быстро, а дочь косолапя и неуверенно — заплакала Ольга навзрыд, прижала их к себе. Сердце её исходило от боли и стыда: «Знали бы они, понимали бы, что я только что убила их родного брата, побежали бы они от меня в ужасе, как от хищного зверя!»
Ольга сильно изменилась после больницы. Муж не понимал её и не хотел понять. Дело закончилось разводом. Дети росли ласковыми и послушными. Но из её памяти никогда не уходили слова: «Ножка. Это был мальчик...».
За прошедшие годы Ольга сильно изменилась. Из неверующей превратилась в верующую, окрестилась. Ей открылось очень многое то, о чём она никогда не знала, не подозревала. Собственная вина стала понятна Ольге во всей ужасающей неприглядности. Какой же горькой будет встреча на Страшном Суде её, Ольги, и сына! Как она оправдается, чем? Убила тело, душу разлучила с Творцом. Так и скорбит она о грехе своём, не может утешиться, не может себя простить…
.jpg)
