«Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы: Отца и Сынa и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную» — так говорит диакон перед всенародным пением Символа веры. И после этого священнослужители в алтаре приветствуют друг друга словами «Христос посреди нас!», на что следует ответ: «И есть, и будет!». Это радостное, братское свидетельство единства в Христовой любви и вере, всего в нескольких, но таких важных, словах можно услышать за Литургией теперь только в алтаре. А когда-то, в древности с таким целованием мира (ведь приветствие сопровождалось именно братским целованием) подходили друг к другу в этот момент и все верующие, находившиеся в храме — мужчины к мужчинам, женщины к женщинам. Поистине Пасхальная радость — Христос среди нас! Обратившись с этой вестью к брату или сестре, христианин слышал в ответ (если вдуматься): «Да, это так — и есть Христос, и будет! Нет ничего выше этого! Мы вместе, мы христиане, мы самые счастливые люди, потому, что среди нас Господь». И слова Символа веры после этого звучали, как победная песнь.
Древний обычай такого приветствия во время Литургии между мирянами в древности же и исчез, поскольку после прекращения гонений приходы увеличились многократно и перестали быть со временем теми небольшими общинами, где все друг друга знали, и к каждому можно было вот так в простоте сердца обратиться с таким сакральным приветствием... Так об этом пишут историки, так исчезла эта радостная практика лобызания мира. А, впрочем, исчезла ли?
Нет, конечно, не стоит что-то там менять в нашем устоявшемся богослужении. Это не нужно, ведь призыв диакона возлюбить друг друга и быть единомысленными в устремлении к Богу остался. И пение Символа веры всем храмом тоже осталось. А, значит, Церковь, как и прежде, призывает нас к единению в вере и любви Христовой. И вовсе не обязательно это подкреплять словами. Дела наши, отношение друг ко другу, братство не на словах, а на деле, единство, взаимопомощь, стремление к глубокому пониманию веры, к живой духовной жизни — это наше целование мира, которому не нужны слова. Если будет так, то даже без взгляда на человека поймёшь, что это твой брат или сестра — что он тут в храме не только ради себя и своих нужд.
Так появляется настоящая община — сообщество верующих, для которых храм это второй дом, а все присутствующие в нём — не чужие люди.
В этот год столетнего юбилея начала советских гонений на Церковь вспоминаются многие мученики-священники, вокруг которых в те страшные времена собирались верующие, и становились подлинной духовной семьёй (вспомним, хотя бы отца Арсения из одноимённой книги). И дело было не только в батюшках, но ещё и в мирянах, которые стремились к этому христианскому единству, и потом сами часто становились исповедниками веры и мучениками за Христа. Такой пример из времён гонений. Но и сейчас идеалы христианства гонимы.
Современный мир учит увлекаться собственной индивидуальностью, заниматься собой, своими проблемами, переживаниями. Какое уж тут христианство, какое братство? Да, мы приходим в храм лечить свои индивидуальные духовные раны. Но и братьями мы должны называться не номинально, ведь недаром пишет апостол Иаков: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин, 4, 20, 21). Скажешь себе: «Вроде я же не ненавижу брата своего!» Но огромная, многометровая духовная стена между современными людьми — не есть ли равнодушие, которое, возможно, даже хуже ненависти?
И, может быть, это и есть одна из задач христианина (особенно — современного): жить так, чтобы разрушались стены между нами, чтобы по одному взгляду нашему человек мог услышать тёплое и спасительное: «Христос посреди нас! И есть, и будет!»
