На кафедре: с 19 сентября 1836 года по 1 марта 1848 года.
Василий Кононович Ужинский родился 22 марта 1777 года в Ужинском погосте Валдайского уезда Новгородской губернии — погостами в северо-западной России тогда назывались не села и не деревни, а населенные пункты при церквах, в которых жили только семьи духовенства. Он приходился дальним родственником архиепископу Варлааму (Денисову). Отец будущего казанского архипастыря был пономарем, Василий рано остался сиротой и все годы учебы провел в крайней бедности.
Он учился в Валдайском духовном училище, в 1790 году перешел в Новгородскую духовную семинарию. В 1792 году Новгородская семинария была закрыта, и лучшие ученики были переведены в Александро-Невскую семинарию в Санкт-Петербурге. В 1797 году столичная семинария была преобразована в Санкт-Петербургскую духовную академию. Василий продолжил свое образование. По его собственным словам, большое влияние на формирование его богословских взглядов оказали профессора архимандрит Антоний (Знаменский) и будущий казанский архипастырь Амвросий (Протасов). По одним данным, он закончил высший богословский класс в 1800 году и стал преподавателем в младших классах, по другим — учился до 1803 года. Но, так или иначе, в 1803 году он перешел преподавателем в восстановленную Новгородскую семинарию.
Василий собирался жениться, принять сан и перейти на приходскую службу, но решил принять монашество после того, как его мать увидела сон, в котором ее сын без лестницы поднялся внутри церкви до паникадила, а потом и до купола. При этом новопостриженный инок собирался удалиться в отдаленный монастырь, отказаться от священничества и архиерейства. 26 мая 1807 года в Новгороде епископ Старорусский Евгений (Болховитинов) постриг Василия в монашество. Он же отговорил монаха Владимира отказываться от училищной службы, а в дальнейшем — и от архиерейства. Но о стремлении к уединенной подвижнической жизни монах Владимир высказывался и позже, уже будучи на Казанской кафедре. В 1807 году он был рукоположен во иеромонаха, 7 февраля 1808 года назначен префектом Новгородской семинарии, 19 июня 1809 года стал ректором Новгородских духовных школ (Новгородской семинарии со всеми приписанными к ней духовными училищами), в 1811 году был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Деревяницкого монастыря, позже был переведен в Антониев монастырь, потом в Иверский, а 1819 — в самый главный в Новгороде Юрьев монастырь. Но эти настоятельские должности были, в основном, номинальными, на самом деле архимандрит Владимир (Ужинский) продолжал руководить Новгородской духовной семинарией. В 1814 году семинарию инспектировал святитель Филарет (Дроздов). Он высоко оценил и уровень преподавания в семинарии, и деятельность ректора.
11 мая 1819 года митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Михаил (Десницкий) рукоположил отца Владимира во епископа Ревельского, викария Санкт-Петербургской епархии. Наименование «Ревельский», то есть Таллинский, было условным. На самом деле владыка Владимир (Ужинский) стал помощником Санкт-Петербургского митрополита, ему приходилось вращаться в придворных кругах. Епископ Владимир оказался в столице в сложное для Церкви время, когда император Александр I увлекался мистицизмом и огромное влияние на него оказывал князь Александр Николаевич Голицын. С 1817 года Голицын был министром духовных дел и народного просвещения, то есть сосредоточил в своих руках руководство Русской Православной Церковью, другими основными конфессиями и системой образования. Активно развернулась деятельность Библейского общества по переводам Священного Писания на разные языки, в которую принудительно вовлекали архиереев. Пользовавшийся ранее влиянием архимандрит Фотий (Спасский) оказался в опале.
Епископ Владимир (Ужинский) отрицательно относился к далеким от Православия формам мистицизма и явно протестантскому характеру деятельности Библейского общества, но не показывал этого открыто. Он оказывал помощь Фотию, помещенному «под надзор» в Деревяницкий монастырь под Новгородом (Новгородская губерния входила в Санкт-Петербургскую епархию), своей властью ослабил условия его заточения, хотя это и было рискованно.
12 апреля 1822 году владыка Владимир был назначен епархиальным епископом Курским и Белгородским.
В 1824 году ситуация в столице изменилась. Теперь Голицын был в опале, а архимандрит Фотий стал пользоваться большим влиянием, Библейское общество было распущено. Но епископ Владимир не воспользовался хорошим отношением нового императорского советника по духовным делам, и его карьера шла своим чередом. 15 марта 1828 года он был вызван из Белгорода в Санкт-Петербург на год для присутствия в Синоде. Но на самом деле его деятельность в Синоде продолжалась два с половиной года, и в Курскую епархию владыка Владимир не вернулся.
21 марта 1831 года он был назначен архиепископом Черниговским. В Чернигове проявил себя как строгий администратор, стремился к ликвидации многих местных особенностей в организации церковного управления и приходской жизни, оставшихся от времен относительной «автономии» украинских губерний и епархий. Владыка Владимир завершил многие дела о недостойном поведении священнослужителей и церковнослужителей, накопившиеся при предыдущих архиереях за много лет, причем многие представители духовенства были лишены санов и должностей, отданы в солдаты. Новый архиерей преобразовал управление епархией по великороссийскому стандарту, создав вместо дикастерия консисторию. Ежегодно архиепископ Владимир совершал длительные поездки по епархии (кроме
19 сентября 1836 года владыка Владимир был назначен архиепископом Казанским и Свияжским. Всего за месяц до этого, 20-21 августа, в Казани, остававшейся тогда без архиерея (архиепископ Филарет находился в Санкт-Петербурге и вопрос о его переводе на другую кафедру был решен), побывал император Николай I. Побывав в Благовещенском соборе и осмотрев территорию кремлевского архиерейского дома, Николай приказал снести зимнюю Богородице-Рождественскую церковь, расширить Благовещенский собор и сделать его теплым и достроить, наконец, архиерейский дом в Кремле. Средства на все это были выделены, а руководить работами пришлось вновь назначенному архиерею.
Уже через год владыка Владимир переехал в Кремль, а в 1841 году завершились работы по перестройке Благовещенского собора. С этого времени архиерейские служения в кафедральном соборе стали повседневным явлением. Службы архиепископа Владимира, всегда сопровождавшиеся проповедями, привлекали большое количество верующих. В 1838 году он был вызван для присутствия в Синоде, которое вновь затянулось на два года. Но по возвращении в Казань владыку Владимира вновь ждали тяжелые заботы.
24 августа 1842 года в Казани был невиданный ранее пожар, пострадали почти все городские храмы, в том числе кафедральный Благовещенский собор, расширение которого завершилось лишь два года назад, Петропавловский собор, сгорел комплекс зданий духовной семинарии. Восстановление нормальной церковной жизни явилось сложной задачей для правящего архиерея. Духовная семинария была переведена в здание Казанского духовного училища, а училище переведено в Свияжский Успенский монастырь. Уже через два года кафедральный собор был восстановлен.
Владыка Владимир сыграл большую роль в том, что император Николай I выделил значительные суммы для восстановления как храмов, так и гражданских и жилых зданий города. Для реализации этих средств был создан Строительный комитет, действовавший пять лет, членом которого был и архиепископ.
Ему пришлось заниматься и организацией работы открытой в 1842 году Казанской духовной академии, хотя формально академия ему и не подчинялась. Но, по описанию историка Казанской духовной академии Петра Васильевича Знаменского, именно архиепископ Владимир руководил организацией строительных работ. При этом все было организовано совершенно безупречно, ни рубля не было украдено, безупречно велась вся технологическая и финансовая документация[1]. Знаменский отметил и дружеские отношения архиепископа с ректором академии архимандритом Григорием (Митькевичем), которого владыка Владимир практически освободил от строительных забот, оставив в его ведении учебный процесс.
В результате к концу его управления епархией академия переехала в собственный городок, включающий четырехэтажный главный корпус, флигеля, больницы, парк, в которых и находилась до 1918 года. Казанский архиепископ часто бывал и в семинарии, лично знал не только преподавателей, но и большинство семинаристов.
Владыка занимал независимую позицию в отношениях со светской властью. Казанцам запомнился следующий эпизод: при губернаторе Стрекалове откупщики (предприниматели, выкупившие монопольное право торговли спиртными напитками на определенной территории), которым он покровительствовал, чинили в Казани произвол, с их помощью полиция устраивала массовые обыски у жителей, в том числе у духовенства, ища следы изготовления домашнего пива, налагала крупные штрафы, даже находя густой квас, утверждая, что он заготовлен для приготовления пива. Когда они пришли в дом священника Смоленско-Варлаамовской церкви, он запер поверенного откупщика и квартального надзирателя в погребе и пришел к архиепископу Владимиру. Владыка велел священнику отпустить запертых. На следующий день они пришли с жалобой к архиепископу, но архиепископ заявил им: «Как вы смели прийти в дом священника... вы грабите народ, вы отнимаете у бедняка последнее удовольствие. Вон, негодяи!» После такого мужественного отпора откупщик должен был отступиться[2].
В начале 1848 года архиепископ Владимир попросился на покой. 1 марта 1848 года его прошение было удовлетворено. По желанию он поселился в Свияжском Успенском монастыре, причем не был назначен настоятелем, как это обычно практиковалось. Здесь он и скончался 16 декабря 1855 года. Архиепископ Казанский и Свияжский Григорий (Постников) находился тогда в Санкт-Петербурге, присутствовал в Синоде, поэтому отпевал владыку Владимира викарный епископ Чебоксарский Никодим (Казанцев).
Владыка Владимир был похоронен в Свияжском Успенском монастыре, около колокольни монастырского собора, рядом с кельей святителя Германа Казанского. Могила, к сожалению, не сохранилась.
Архиепископ Владимир был известен как ученый и великолепный проповедник. Но единственная сохранившаяся его проповедь была опубликована через много лет после смерти[3].
