Пока весь мир обсуждает пандемию коронавируса, предлагаю перелистнуть страницы истории на 190 лет назад и отправиться в путешествие по Казани времен царствования Николая I.
Тогда, в далеком 1830 году, Казань была охвачена холерой, которая вынудила применить строгие карантинные меры. К сожалению, многие граждане недооценили опасность, что привело к многочисленным жертвам. В стране начались холерные бунты, и это еще больше усугубило ситуацию, так как участвовавшие в их подавлении солдаты стали разносчиками заразы.
Воспоминания о том, как она протекала со страниц своих Записок нам оставил Николай Иванович Мамаев («Моя жизнь, перед лицом потомства, написанная мной самим», глава IX, И.Д. Маковского, 2019 год):
«Вскоре по поступлении моем в Университет, в городе распространился страшный слух — о приближении холеры. Эпидемией этой, дотоле ещё неизвестной, предшествовали разные слухи и толки. Говорили, что она заразительна, мгновенно убивает свою жертву; что нет никаких медицинских средств к её излечению и т.п. — Общество сильно встревожилось всеми этими рассказами; а когда появились первые признаки холеры, и она вырвала несколько жертв, то все окончательно растерялись, упали духом… Некоторые из духовенства отказывались напутствовать умирающих, отказывались даже, погребать их по обряду христианскому…. Впрочем, в этом случае, они подражали своему «Архипастырю», который первый заперся в своем доме, и никому не было до него доступа.
Но учение в Университете ещё продолжалось до 13-го Сентября. В этот день, по случаю кануна храмового университетского праздника, так как Церковь сооружена в честь Воздвижения Креста Господня, — по вечеру, была отслужена всенощная. Её посетил Гр. Арсений Андреевич Закревский, бывший в то время Министром Внутренних Дел, прибывший в Казань для личных распоряжений о принятии мер против эпидемии. С ним прибыл в церковь доктор Мудров, кажется, профессор Московского Университета, и сопутствовавший Закревскому, в его поездках по России, в качестве врача, изучающего на месте симптомы новой, небывалой ещё болезни — холеры.
Всенощная эта навсегда останется у меня в памяти! Мудров, вместо псаломщика, читал за службой Ирмосы и Каноны — и как читал?.. Никогда, не прежде — не после, я, в жизнь мою не слыхивал подобного чтения. Не знаю, была ли то его обыкновенная манера, или он настроен был печальными событиями, когда смерть являлась так неожиданно, так внезапно… как бы то ни было, но я никогда не прослушал и не прочувствовал всю всенощную, — довольно длинную службу, — как в этот раз. Чтение Мудрова церковных книг, произвело во мне совершенно новое, никогда дотоле не испытанное ощущение: я, весь, был проникнут истинным христианским благочестием…
На другой день была последняя обедня; по окончании неё Университет закрыли, т.е., прекратили в нем преподавание.
В таком положении, он находился до последних чисел Октября месяца, когда, поняли наконец, что никакие меры предосторожности, употреблявшиеся дотоле и состоящие в карантинах, заставах и т.п., не могли остановить убийственного хода холеры, а служили только ещё к вящему отягощению обывателей.
А между тем, пока дошли до этого разумного убеждения, сколько произошло сцен, раздиравших душу… Так, будочники и, как говорили, арестанты, нарочно для того выпущены из острога — одеты в наряд католических монахов ордена «Кающихся», т.е. — в какие-то длинные балахоны, с башлыками, совершенно закрывавшие лицо и голову, лишь с вырезанным отверстием для глаз; и все это сильно пропитанное дегтем, крючьями и баграми, таскали по улицам, трупы, а иногда и полу-живых людей, пораженных холерой…
Но — лучше набросить покрывало на подобные картины, одно воспоминание о пережитом тогда времени, может произвести — ту же холеру!..»
Сохранились также отрывки письма святителя Филарета (Амфитеатрова) в бытность его архиепископом Казанским. Как и в нынешних обстоятельствах, святителю Филарету пришлось распустить по домам семинаристов и выполнить требования по изоляции:
1. «... видя неминуемую опасность для Казани, приказал я распустить семинаристов по домам, которые приехали с вакации — а неприехавшим отсрочил явку до благополучного времени».
2. «Все присутственные места у нас закрыты (судя по контексту, храмы в том числе — прим.), а равно и учебные заведения. Меня застала сия гроза в загородном доме (...). Весь дом мой, оставшийся за цепью, на свободе (имеется ввиду, что загородный дом архиепископа не попал в карантинную зону — прим.)...».
Карантинные меры святой Филарет принял со смирением и молитвой о пастве, затворившись в своем доме и совершая там ежедневные богослужения. Меры по закрытию храмов в 1830-1831 годах достаточно широко применялись по стране.
