Главное дело жизни протоиерея Василия Тимофеева

Долгое время имя священника Василия Тимофеева было незаслуженно забыто. Даже на его «малой родине» о нем знали или слышали немногие. И лишь в последнее десятилетие, благодаря пробудившемуся самосознанию среди кряшен, мы можем по-настоящему оценить эту великую личность, всю свою жизнь отдавшую делу образования, духовно-нравственного просвещения своего народа.

До октября 1917 года отец Василий Тимофеев был широко известен в великосветских и придворных кругах Санкт-Петербурга. Он был лично знаком с такими известными по всей Российской империи людьми, как великий князь Константин Николаевич (родной брат Александра II, видный деятель «великих реформ»), министр народного просвещения Д.А. Толстой, обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев. В августе 1871 года отец Василий имел честь беседовать с императором Александром II во время визита последнего в Казань. Простой же народ из кряшен называл его Бэчли эти (отец Василий), и его имя стало настолько популярным среди кряшен, что его могила после смерти являлась местом паломничества кряшенской интеллигенции, священников и простого люда.

Такая известность, популярность вполне закономерна. Ведь просветительская деятельность этого выдающегося человека среди кряшен, чувашей, удмуртов и других народов, которых с некоторой долей высокомерия называли «инородцами», пребывавших до середины XIX века в темноте и невежестве, вполне сопоставима с деяниями св. Апостолов, и его имя можно поставить в один ряд с именами просветителей славянских народов равноапостольных Кирилла и Мефодия.

Начальное образование Василий получил в школе приходского села. Несмотря на низкий уровень обучения, он в силу своей любознательности сумел усвоить азы русской грамоты и мог, хотя и с трудом, читать книги богословского и религиозно-нравственного содержания. По мере приобщения к Церкви он все больше проникался православной верой, христианским миропониманием и мироощущением. С горечью видел он религиозно-нравственную отсталость своих односельчан, членов семьи, погрязших в язычестве и имеющих о православии лишь смутное представление. Василий пытался объяснить некоторые христианские истины своей семье, но наткнулся на стену полнейшего непонимания со стороны самых близких для него людей — семьи, «фанатически державшейся суеверной татарской старины».¹

Нравственный разлад с семьей и все усиливавшаяся тяга к углубленному изучению христианских знаний вынудили покинуть его в 1856 году отчий дом и поселиться в Иоанно-Предтеченском монастыре² в Казани в качестве послушника. Тимофеев «весь предается своему увлечению святыми книгами, пробует даже делать из них выписки в переводе на свой родной язык; и тогда уже у него возникало в душе стремление делиться своим светом со своими собратьями».³

Намереваясь остаться в монастыре навсегда, Василий обращается в палату государственных имуществ с просьбой об увольнении его из податного сословия. Однако потребовалась крупная сумма денег, которой у Василия не было. Не получив увольнения из сельской общины, он вынужден был вернуться в 1858 году в свою деревню.⁴ Его родители, не желая больше отпускать сына в город, заставили его вступить в брак. Семья «всячески втягивает снова в свою опостылевшую ему жизнь».⁵

На дальнейший жизненный путь Василия Тимофеева решающее влияние оказала встреча с Н.И. Ильминским. Начиная с 1847 года Ильминский, сначала как член Переводческого комитета, затем как его председатель, занимался переложением священных и богослужебных книг на татарский язык. В 1856 году для проверки пригодности новых переведенных книг он отправился в Мамадышский уезд. Его ждало разочарование: переводы на литературный татарский язык, насыщенные словами арабского и персидского происхождения и напечатанные арабским шрифтом, оказались совсем непонятными для кряшен, не имевших школьного образования. После общения с сельчанами он приходит к выводу, что нужно переводить книги на родной язык кряшен и печатать русскими буквами, приспособив их к фонетике татарского языка.⁶

Пробным камнем стал перевод букваря синодального издания. Эту работу Ильминский начал в 1862 году. Но, как опытный лингвист, он понимал, что без помощи носителя живого разговорного татарского языка осуществить точный перевод практически невозможно. Тут он вспомнил благочестивого, любознательного и талантливого юношу Василия, которого видел в одном из казанских монастырей за книгой и выписками. Ильминский разыскивает его, помогает уволиться из сельского общества и устроиться истопником и водовозом в Казанский Богородицкий женский монастырь, а жену пристроить на монастырский огород на озере Кабан.⁷ В сентябре 1863 года по ходатайству Ильминского Тимофеева приняли в качестве практиканта татарского языка в Казанскую духовную академию.⁸ С этих пор Тимофеев становится постоянным сотрудником, а в дальнейшем — ближайшим другом и соратником Н.И. Ильминского, деля с ним все радости и невзгоды. До самой смерти Ильминского они оставались неразлучными, «в течение долгих лет работая вместе над одним и тем же святым делом христианского просвещения старокрещеных татар».⁹

Ильминский высоко ценил своего нового сотрудника. По его признанию, он, «можно сказать, уцепился за него как за драгоценную находку».¹⁰ Значение его в деле татарских переводов христианских книг Н.И. Ильминский определил в 1864 году в письме к исполнявшему должность обер-прокурора Св. Синода князю Урусову. Ильминский писал, что с Тимофеевым они составляют вместе «одного порядочного человека, как слепец и хромец в старинном русском апологе. Я лингвист и переводчик, имеющий однако же постоянную нужду в Тимофееве, как живописец в натурщике».¹¹ «С помощью этой живой и способной натуры, с годами приобретавшей все большую и большую опытность в переводческом деле, и создавалась Николаем Ивановичем вся эта масса художественных татарских переводов, которые обняла собою весь круг начального школьного образования в религиозном духе и круг православного богослужения. Они ... часто подолгу просиживали над своими записями, стараясь общими силами преодолеть необычайные трудности при передаче богослужебного витийства и поэзии на наивном и скудном народнотатарском языке ... Василий Тимофеев был и корректором этих переводов при издании, и их распространителем и истолкователем среди татар, и от души радовался каждой вновь составленной татарской переводной книге, как самому драгоценному приобретению».12

Но главным делом всей жизни Василия Тимофеева стала получившая признание по всей Российской империи и принесшая ему известность, даже поклонение среди кряшен, деятельность на ниве просвещения сначала в качестве заведующего Казанской центральной крещено-татарской школой, а затем и как первого кряшенского священника. По мнению Ильминского, их школа «возникла неожиданно и как бы случайно».¹³ Это, на наш взгляд, не совсем верно. Большую роль в возникновении школы сыграла талантливая и светлая личность В.Тимофеева. Пример человека из глухой глубинки, какой была в ту пору деревня Никифорово, благодаря грамотности и образованию вышедшего «в люди», стал заразителен для его односельчан. Зимой 1863 года к Василию Тимофееву приехал из деревни племянник, желающий учиться, и поселился у него. Вскоре явилось еще два мальчика — таким образом, составилась маленькая школа.¹⁴ Они учились зиму 1863-1864 учебного года, помещаясь вместе с учителем и его семьей в казенной квартире Тимофеева в подвале духовной академии.

В июне 1864 года Тимофеев вместе с тремя своими учениками по поручению Ильминского совершил поездку по нескольким деревням Мамадышского уезда для выверки переводов в той массе населения, для которой они предназначались. Ученики его, проучившись только одну зиму, свободно читали Священную историю и своим чтением и рассказами на родном языке приводили слушателей в «умиление и восторг». Многие благодарили учителя за то, что он в короткий срок успел подготовить учеников, и приходили в восхищение от книг, в первый раз знакомивших их с учением Христа на родном языке.¹⁵ Пример первых учеников Тимофеева заинтересовал других детей.

После этой поездки Ильминский оценил не только «общую неграмотность крещеных татар и неведение ими христианства»,¹⁶ но и стремление кряшен к получению образования на родном языке, их заинтересованность в книгах, написанных на татарском языке, но с применением русского алфавита, и обратился в августе 1864 года к начальству Казанского учебного округа с просьбой о разрешении открыть «частную школу для первоначального обучения крещеных татар».¹⁷ Разрешение было дано в отношении Директора училищ Казанской губернии от 3-го сентября 1864 года за № 1932.¹⁸ Крещено-татарская школа была принята в число школ Министерства народного просвещения на правах частного учебного заведения. Первым ее заведующим и учителем стал В.Тимофеев. В 1864-1865 учебном году в школе обучалось уже 20 учащихся: 19 мальчиков и одна девочка.¹⁹

Практика поездок Тимофеева вместе с учениками по кряшенским деревням стала постоянной. Большую помощь Тимофееву в ознакомлении кряшенского населения с характером работы школы оказывали ученики. Они «повсюду всем и каждому нахваливали свою школу, к которой страстно привязались, как к родной семье, читали свои татарские книжки, пели по домам и по улицам на родном языке священные песни».²⁰

Во время своих поездок по кряшенским селениям В.Тимофеев проделал большую работу по открытию школ для детей кряшен. Уже осенью 1865 года были организованы школы в деревнях Никифорово и Арняш Мамадышского уезда, в 1867 году — в селе Апазово Казанского уезда. Это были первые отрасли центральной крещено-татарской школы, ставшие опорными пунктами просветительской работы среди кряшен Казанской губернии.

Учителями здесь, а в дальнейшем и в других открывавшихся для кряшен школах являлись ученики Казанской крещёно-татарской школы.²¹ В тех же деревнях, где школы по каким-либо причинам организовать было невозможно, Тимофеев в течение короткого времени обучал детей азбуке. После его отъезда эти дети по оставленным им учебникам, самостоятельно изучали грамоту.

Популярность Тимофеева и его школы росла с каждым днем. Атмосфера любви и уважения, царящая в школе, ее семейный характер и, наконец, педагогические способности и талант учителя давали поразительные результаты. Из наблюдений председателя уездного казанского училищного комитета, священника Михаила Зефирова (1869 год): «Тогда как в других школах дети учатся более или менее нехотя, рады поскорее отделаться от книжки, заучивают кое-как на память, здесь учение идет бодро, непринужденно, толково. В полтора и два месяца, а иногда раньше, дети выучиваются читать и писать и бывают в состоянии написать толковое письмо к родителям».²²

«Благодаря легкому и толковому обучению на родном языке, школа приобрела в скором времени такую репутацию, что в нее стали поступать даже учившиеся в других училищах».²³ Ильминский высоко оценивал деятельность Тимофеева как заведующего школой. Он писал: «Вся сила в настоящем учителе школы, без него она не могла бы существовать; он — ее главная опора, и с утра до ночи трудится для нее бескорыстно».²⁴ Количество учащихся быстро росло, и к 1872-1873 учебному году в школе числилось уже 165 человек, из них 120 мальчиков и 45 девочек.²⁵

Школа Тимофеева получила признание не только среди кряшенского населения. Её деятельностью заинтересовались как общественность, так и высокопоставленные чиновники в области образования, в том числе министр народного просвещения Д.А. Толстой. Он лично посетил это заведение и остался доволен как результатами работы, так и личным знакомством с Тимофеевым, личность которого произвела на него глубокое впечатление. В 1868 и 1869 годах здесь побывали члены царской фамилии, а 27 августа 1871 года школу удостоил вниманием Александр II со своими сыновьями. Своё удовлетворение император выразил словами, обращенными к родителям учащихся: «Я очень рад, что ваши дети учатся здесь, и уверен, что они будут хорошими христианами».²⁶

В.Тимофеев неофициально состоял инспектором инородческого учебного округа. Он часто посещал отрасли центральной школы в сельской местности, число которых к 1870 году уже составляло 35. Посещения преследовали различные цели, но в целом «при довольно самостоятельной постановке татарских школ, представляли главную форму контроля над их деятельностью и были совершенно необходимы, Василия Тимофеевича в этом случае некем было и заменить».²⁷

Просветительская деятельность Тимофеева не ограничивалась работой с детьми. Много энергии он отдавал делу религиозно-нравственного просвещения взрослого кряшенского населения. Почти постоянно ему приходилось читать кряшенам религиозно-нравственную литературу на родном языке, объяснять непонятные места из Библии, Нового Завета. Всеми силами он старался искоренить в душах людей пережитки язычества, глубоко проникшие в сознание кряшенского населения. Широкая эрудиция, глубокие знания основ христианства, талант проповедника помогали ему убеждать многих сомневающихся кряшен в истинности православной религии.²⁸

Да и сама школа стала вскоре после открытия источником христианского просвещения среди взрослого кряшенского населения. Близкие родственники, знакомые учащихся и «вообще люди..., желающие познакомиться с нею (школой — Ю.К.), посмотреть, как учатся дети, послушать их пение, помолиться с ними в церкви», были частыми гостями в стенах крещёно-татарской школы. Для них имелись на территории школы помещения для ночлега.²⁹ Кроме необходимых наставлений на родном языке, Тимофеев снабжал лиц, посещающих школу, книжками религиозно-нравственного содержания на родном языке. В пришкольной церкви, хотя и изредка, совершался обряд крещения иноверцев, в первую очередь кряшен. Обучение новокрещаемых символу веры и молитвам в таких случаях поручали учащимся старших классов школы.³⁰

В 1869 году Тимофеев получил сан священника, не имея специального духовного образования. Этот факт сам по себе заслуживает особого внимания и говорит о незаурядности личности Тимофеева. Духовные знания он получил путем самообразования, благодаря своему таланту и способностям. Тимофеев стал первым священником не только из кряшен, не только из нерусского населения, но и вообще первым в истории Казанского края священником, вышедшим из крестьянского сословия, что было величайшим событием для своего времени.

Его деятельность на ниве христианского просвещения еще более усилилась. Приведем цитату из источника того времени. «Его поездки получили ... новое значение, миссионерское и в некотором роде благочинническое, руководительное для самих священнослужителей… Везде, куда он приезжал, он совершал… богослужение, говорил поучения, вникал в дела местной школы и прихода, давал нужные советы и распоряжения. В особо важных случаях ему давались для того особые командировки от епархиального начальства. В 1873 году Казанским епархиальным начальством на него была возложена официально обязанность при разъездах по кряшенским селениям делать жителям увещевания и совершать богослужения и требы на родном языке. А в следующем, 1874 г., то же было поручено ему Вятским и Уфимским архиереями в пределах их епархий. Не было, кажется, ни одного угла в Волжско-Камском крае с кряшенским населением, где бы он не побывал и религиозную жизнь которого не знал во всех подробностях...».31

Ревностные и плодотворные труды отца Василия не оставались без вознаграждения. Он пользовался общим уважением всех, кому хоть сколько-нибудь были близки интересы христианского просвещения. Он был своим человеком в Казанской духовной академии, особенно для профессоров миссионерского направления — Г.С. Саблукова, В.В Миротворцева и Е.А. Малова. Н.И. Ильминский смотрел на него как на дорогого сотрудника, сына, брата, самого близкого человека, с которым у него действительно «и худо и хорошо — все было пополам». Ему оказывали полное доверие и внимание все казанские архиереи.

Он был хорошо известен в высших государственных сферах, удостаивался неоднократного личного внимания Высочайших Особ, был высоко ценим обер-прокурорами Св. Синода, графом Д.А. Толстым и К.П. Победоносцевым, всеми представителями министерства народного просвещения в Казани, начиная с попечителей округа (особенно П.Д. Шестаковым). Еще в 1866 году Всемилостивейше была пожалована ему золотая медаль для ношения на шее на Владимирской ленте с надписью «за усердие». После посвящения в священный сан он не раз удостаивался благословения Св. Синода и епархиального владыки; в 1871 году был награжден набедренником, в 1875 году — скуфьею, в 1881 году — камилавкою, в 1887 году — золотым наперстным крестом от Святейшего Синода, в 1892 году — орденом святой Анны третьей степени.³²

Казалось судьба благоволила ему. Однако 1891 год становится роковым для него: умирает Н.И. Ильминский. «Кончина его (Ильминского) страшно потряслаотца Василия. Много горя довелось потерпеть ему в жизни, — в разное время он потерял свою добрую жену, несколько детей, — но такого горя еще не было. Он терял в Николае Ивановиче все: любящего руководителя, опору своего служения, отца, более чем отца».³³

Со временем острое великое горе притупилось, но отец Василий так и не смог окончательно оправиться от потрясений. Здоровье его заметно пошатнулось. Он прожил после кончины Ильминского всего четыре года. Последняя болезнь его (воспаление среднего уха), началась в марте 1895 года. Летом врачи отправили его на Кавказ, но он доехал только до Саратова и за невозможностью ехать дальше вернулся в Казань. Затем тяжелая операция, заражение крови...

Отец Василий Тимофеевич Тимофеев скончался 2 декабря 1895 года в 9 часов утра. Панихиду отслужили в тот же день. На следующий день, 3 декабря, последовал вынос его тела в домовую церковь школы. Над гробом покойного было произнесено несколько в высшей степени теплых и трогательных речей.

Обряд погребения состоялся 4 декабря 1895 года. Отпевание совершал казанский архиепископ Владимир (Петров) в сослужении ректоров академии и семинарии, кафедрального протоиерея Е.А. Малова, инспектора академии Н.П. Виноградова и 15-ти священнослужителей, в числе которых четверо были из инородцев. В числе множества молящихся об упокоении чистой души отца Василия присутствовали попечитель учебного округа, члены Братства святителя Гурия, профессора духовной академии и Казанского университета, студенты и слушатели академических миссионерских курсов, несколько дам и воспитанниц Родионовского института, вся инородческая учительская семинария и вся крещено-татарская школа.

Отец Василий Тимофеевич Тимофеев похоронен на Арском кладбище в своей семейной могиле, где покоится пять человек его присных. Могила его находится прямо напротив здания крещено-татарской школы.³⁴

Имя В.Т. Тимофеева вошло в историю в неразрывной связи с именем Н.И. Ильминского. Он стал одним из соавторов «системы инородческого образования», получившей официальное признание в «Правилах о мерах к образованию населяющих Россию инородцев», утвержденных 26 марта 1870 года. Именно Тимофеевым в ходе педагогической деятельности были естественным путем выработаны основные принципы новой системы образования, а Н.И. Ильминский их сформулировал и осмыслил. Плоды совместной деятельности были положены в основу устройства всех инородческих школ. Тимофеев оказал решающее влияние на формирование системы народного образования кряшен во второй половине XIX века. Велика его роль и в совершенствовании кряшенского алфавита, языка. Стоял он и у истоков кряшенской литературы, не только религиозно-нравственной, но и светской.

Можно спорить о характере и результатах просветительской работы отца Василия Тимофеева среди самой забитой и темной массы населения Казанской губернии, какой являлись в середине XIX века кряшены, однако его деятельность в области просвещения оставила глубокий след в их сердцах, вывела из темноты и невежества, состояния абсолютной неграмотности на путь просвещения и религиозно-нравственного совершенствования.

Литература и примечания:

1. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С. 4.
2. Горохов, В.М. Реакционная школьная политика царизма в отноше­нии татар Поволжья / В.М.Горохов. — Казань, 1941. — С. 122.
3. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С. 4
4. Горохов, В.М. Указ, соч., с. 122.
5. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С . 4
6. Чичерина, С.В. Как началось просвещение восточных инородцев / С.В.Чичерина. — СПб, 1907. — С. 15.
7. Горохов, В.М. Указ, соч., с. 123.
8. Тимофеев вел практические занятия по татарскому языку у студен­тов миссионерского отделения Казанской духовной академии.
9. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С. 5
10. Глухов, М.С. Судьба гвардейцев Сеюмбеки / М.С.Глухов. — Казань: Ватан, 1993. — С. 221.
11. Казанская центральная крещено-татарская школа: Материалы для истории христианского просвещения крещеных татар. — Казань, 1887. -С. 33.
12. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С. 6-7.
13. Цит. по: Горохов, В.М. Реакционная школьная политика царизма в отношении татар Поволжья. — Казань, 1941. — С. 103.
14. Чичерина, С.В. У приволжских инородцев: Путевые заметки / С.В.Чичерина. — СПб., 1905. — С. 49.
15. Износков, И.А. Об образовании инородцев и о миссии в Казанской епархии: исторический очерк / И.А.Износков. — М., 1909. — С. 39.
16. Ильминский, Н.И. О системе просвещения инородцев и о Казан­ской центральной крещено-татарской школе / Н.И.Ильминский. — Ка­зань, 1913. — С. 59.
17. Там же.
18. Казанская центральная крещено-татарская школа: Материалы для истории христианского просвещения крещеных татар. — Казань, 1887. — С. 83.
19. Износков, И.А. Указ, соч., с. 39; Чичерина, С.В. У приволжских инородцев: Путевые заметки. — СПб. — 1905. — С. 49-52.
20. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С. 9
21. Горохов, В.М. Указ. соч. — С. 131-132.
22. Знаменский, П.В. На память о Николае Ивановиче Ильминском: К двадцатипятилетию Братства святителя Гурия / П.В.Знаменский. — Казань, 1892. — С. 231-233.
23. Там же, с. 235.
24. Глухов, М.С. Указ, соч., с. 220.
25. Горохов, В.М. Указ. соч. — С. 105.
26. Там же, с. 107.
27. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С.13.
28. Казанская центральная крещено-татарская школа: Материалы для истории христианского просвещения крещеных татар. — Казань, 1887. -С. 129-176.
29. Горохов, В.М. Указ. соч. — С. 111.
30. Там же.
31. О. Василий Тимофеевич Тимофеев (некролог). — Казань, 1896. — С. 13.
32. Там же, с. 16.
33. Там же, с. 18.
34. Могила сохранилась.