Ответы митрополита Феофана посетителям сайта «Бизнес Online»

«Указу предшествовали наши встречи и с президентом республики, и с Шаймиевым»

— Владыка, вы уже более четырех месяцев находитесь в Татарстане. Может быть, уже можно подвести первые итоги вашей деятельности?

— Я итоги подвожу сразу! Вот вам первый итог — я сижу в редакции вашей газеты. Вот вам второй итог: вышел указ президента Татарстана о создании Болгарской исламской академии и воссоздании главного храма Богородицкого монастыря, который стоял на месте обретения Казанской иконы Божией Матери. Это итог работы, ведь само по себе ничего не выходит. Этому указу предшествовали наши встречи и с президентом республики, и с Шаймиевым, и с другими людьми. Это тоже часть работы владыки. В послании президента РТ народу Татарстана также было объявлено о воссоздании Казанской духовной академии.

Мы провели большой православный молодежный форум — это тоже итог работы. Он планировался еще до меня, но когда я приехал и посмотрел — все это выглядело слишком местечково. Тогда я «замахнулся»: мы проведем международный форум. И это было очень важно в период изоляции России со всех сторон. Это касается всех сфер жизни, в том числе и религиозной. Были скептики, которые говорили, что невозможно это сделать — мало времени и т.п. Но я взял организацию форума на себя. Результат: форум прошел в сентябре и у нас были представители Великобритании, Дании, Франции, Германии, Черногории. Всего было около 200 участников, и мы спокойно обсуждали вопросы.

— Противоречия между участниками форума были?

— Противоречия — да Бог с ними! Они могут быть. Но мы можем вместе размышлять, искать разные подходы. Многообразие мысли — это нормальное явление. Это насчет того, что истина рождается в спорах. Но базовых противоречий нет.

— Что еще успели сделать?

— У меня была масса встреч с мусульманами. У нас сложились очень добрые отношения с муфтием. Молодой образованный человек. Молодость — это не порок, опыт придет...

«Вбухали денег, но все это некачественно сделали»

— Какие у вас планы по восстановлению и строительству православных храмов? (Рамис)

— Мы начали активно разрабатывать проблему и строительства новых храмов, и восстановления старых. Это такая работа, которую не поставишь сразу. Я буду заниматься созданием своей архитектурной мастерской и, может быть, даже реставрационной мастерской. И скажу прямо — кое-кто напрягся, потому что этот кое-кто считал себя здесь единственным...

— А стоит ли Церкви заниматься бизнесом?

— Речь идет не о бизнесе. Вот у сторонних организаций это бизнес, а для нас это жизнь. Я сам сталкивался с работой проектных мастерских и сыт этим по горло! Там главная задача — освоить объект и средства. А для нас главная задача — сделать объект максимально менее затратно и более эффективно и качественно. Несколько дней назад здесь был помощник президента России Андрей Белоусов, мы с ним долго общались, вместе зашли в Петропавловский собор. Я обратил внимание: как в нижний храм идти — там большая протечка, здание в плачевном состоянии. Я говорю: как же так?! Мне отвечают: вот так работали реставраторы. Вбухали денег, но все это некачественно сделали. А когда будут свои реставрационная и проектная мастерские, все будет под строгим контролем. И главная задача будет — не освоить деньги и объект, а сделать качественно.

— Предстоит решить большой объем задач?

— Посмотрите, сколько в республике разрушенных храмов стоит! Их все надо восстанавливать! Суть проблемы заключается в том, что когда храм годами рушится, то никому он не нужен, а когда мы говорим, что будем реставрировать, сразу возмущаются: да вы нарушите, да вы неправильно... Тут же придут комиссии из министерства культуры и начнут говорить, что этого нельзя делать ни в коем случае.

А когда будет своя реставрационная мастерская, имеющая все лицензии, мы скажем министерству культуры: простите, мы ведем работу со знанием дела. Вам то одну фирмешечку направляют, то другую, но мы скажем: это наше право, кого выбрать. Тогда скажут: а бюджетные деньги? И это то же самое — не подсовывайте одну фирму, которая аффилирована под кого-то. Пусть будет тендер, в котором будут участвовать и мастерская, созданная при митрополии, и сторонние.

— Кадры для своей мастерской вы уже подобрали?

— Подбираем. Это все делается очень просто. Это те же кадры, которые есть, но если они увидят, что у меня более интересно... Ведь есть люди, которые очень и очень болеют душой за дело, а не просто деньги зарабатывают.

— Наверное, вы будете отдавать приоритет верующим?

— В первую очередь, буду отдавать предпочтение специалистам и порядочным людям. Я и мусульманина возьму, если он хороший специалист. Для меня это не будет главным. Но, с другой стороны, человек должен быть духовным. Вот представьте: реставраторы работают в древнейшем храме, которому 300-400 лет, и они сидят в святом для православного человека месте — в алтаре, они неплохие реставраторы, но на месте престола у них стоит бутылка водки, а с сигаретой они расчищают лики святых... Как вам это кажется?

— Энергетика будет уже не та...

— Не только энергетика, но и эстетика не та будет!

«В покоях митрополита размещена администрация президента РТ»

— Какие объекты недвижимости, ранее принадлежавшие РПЦ, планируется вернуть обратно? (Garin) Есть задача вернуть здания, ранее принадлежащие РПЦ?

— Дело не в задаче, а в законе. Закон обязывает вернуть не только храмы, но и церковные здания. Собственность, которая принадлежала Церкви, должна быть возвращена ей. Это не задание, а принятый в 2010 году закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности».

— Много таких фактов вы уже приводили в разговорах с руководством республики?

— Как только есть нужда, так и приводим.

— И в Казанском кремле претендуете на здания РПЦ?

— Претендуем. В покоях митрополита сегодня размещена администрация президента РТ. Чтобы не было кривотолков, скажу: я не собираюсь сразу все забирать. Ровно, спокойно ведем диалог. Вопрос ведь заключается не в том, чтобы стенкой на стенку пойти. Так не бывает и не должно быть. Во всем должен быть здравый подход. Иногда надо спорить, но должен быть диалог.

— В здании, которое было построено специально для духовной академии, сегодня располагается горбольница №6. Есть желание вернуться в историческое здание?

— Надо сделать так, как будет лучше для больницы. Надо улучшить условия для больницы.

«На 20 тысяч русского населения должен быть один храм»

— Как вы считаете, много храмов в Татарстане не хватает?

— Конечно, храмов не хватает. А больниц у нас хватает?

— У некоторых есть такое ощущение, что верующих меньше, чем церквей и мечетей...

— Неправильное ощущение! Когда так говорят, подразумевают — не надо строить храмы. В районах есть проблема возведения школ, магазинов, поликлиник в шаговой доступности. А церковь — это духовная потребность. Почему церкви не строить в шаговой доступности? Ведь проблема нашей веры и неверия еще и в том, что нет возможности так вот близко, спокойно приобщиться.

Еще меня умиляют разговоры: мы вошли в храм, а там полно народа!.. И не понимают, что радоваться здесь нечему. Почему люди должны в храме стоять, как селедки в бочке? Человек должен заходить в храм и стоять спокойно, сосредоточенно молиться, при этом чтобы его в бок никто не толкал и дышать было легко. Перенасыщенность людьми в храмах — это свидетельство того, что храмов не хватает.

— Планируется ли в ближайшем будущем строительство новых православных храмов в спальных районах Казани, в частности Ново-Савиновском, с большим числом жителей? (Александр Краснов)

— Я уже сказал — строить храмы будем. Этот вопрос я обсуждал и с Миннихановым. Знаете, понимание есть. Я подхожу следующим образом: не жду, когда мне напишут, а сам изучаю потребность и говорю: вот здесь должен быть храм в обязательном порядке.

— По каким критериям вы оцениваете, где должен быть храм? По количеству проживающих в этом месте?

— Критерий, конечно, один — количество людей, удаленность от ближайшего храма.

— Сколько сегодня храмов в Казани?

— 30 с небольшим.

— В каком количестве храмов есть острая потребность, как вы считаете?

— Вот посчитайте, сколько в городе русского населения. На 20 тысяч должен быть один храм. Но еще раз повторю: есть вещи, которые нельзя быстро осуществлять. Есть и долгосрочная перспектива. Но есть вещи, которые надо делать срочно. Вот, например, строительство храмов: надо сразу строить небольшой храм, чтобы начинала жить община; община собирается, молится, аккумулирует средства, и параллельно уже идет строительство большого храма. Я не думаю, что сегодня надо ставить себе целью строить большие храмы. Это должны быть не очень дорогие храмы, но красивые, в стиле традиций.

— А во сколько в среднем обходится храм?

— Они все разные. Храм — это не только здание, но и убранство внутри, иконостас, купола. Одна икона может стоить 100 тысяч рублей, а то и больше.

— Священников на все новые церкви хватит?

— Так у нас есть духовная семинария!

«Никогда духовная академия не была антимагометанской»

— По этому поводу вопрос: «Вы сами возглавили Казанскую духовную семинарию. В чем смысл? Там было что-то не так?» (Олег)

— Прежнего ректора я уж не стал убирать, назначил его первым заместителем ректора.

— То есть, он так же работу ведет?

— Так же, да не так! Как может быть по-старому, если руководитель теперь я?

— У вас есть опыт руководства учебным заведением?

— Небольшой опыт есть: почти 10 лет возглавляемая мной Ставропольская семинария была одной из лучших. В большинстве регионов это и традиция, когда владыка сам возглавляет семинарию. Это же кадры, а кадровая политика — это приоритет именно владыки. И он сам воспитывает в том ключе, в котором он хотел бы видеть пастырей. Кадры — это же главная задача.

— Какая все-таки необходимость в духовной академии?

— А какая необходимость в университетах? Но ведь создали же. Кроме того, духовная академия была здесь, и все восточное крыло России — до Урала и за Урал — всегда было привязано к Казанской духовной академии.

— Создается такое ощущение, что православным Татарстана вместо возрождения Казанской духовной академии местные власти предложили возрождение собора Казанской иконы Божией Матери. Почему нельзя одновременно возрождать Казанскую духовную академию и строить Болгарскую исламскую академию? (Раис Сулейманов)

— Никто меня не подкорректировал! Решение президента РТ о строительстве собора — очень хорошее решение, которое я полностью поддержал. Я прямо говорю: это доброе дело, потому что строительство собора — это знаковое событие. Отсюда святыня пошла по всей России, и это место было и должно стать знаковым.

— Паломники поедут сюда?

— Конечно, поедут! Даже больше, чем в Дивеево и иные места. Самый простой пример: посчитайте, сколько в России храмов в честь Казанской иконы Божией Матери. Поверьте, из каждого такого храма люди поедут именно сюда.

— Все-таки хотелось бы уяснить, духовная академия — это отложенный вопрос или все будет идти параллельно?

— Никуда он не отложенный. Прежде всего, надо понимать, что академия — это не здание в первую очередь, а люди, научный потенциал, школа. И я поставил совершенно четкую задачу: строим семинарию так, чтобы курс был взят на духовную академию. Параллельно строим собор и ведем научную работу.

— То есть, академия вырастет из семинарии?

— Конечно! Я хочу побеседовать с каждым преподавателем отдельно, посмотреть, какой вообще у нас есть научный потенциал — духовный и светский. Тогда можно будет говорить о сроках.

— Вы ратуете за открытие вновь Казанской духовной академии. А эта духовная академия до своего закрытия большевиками очень большое внимание уделяла антимагометанской пропаганде. Эту традицию возобновите, если академию вновь сможете открыть? (Сайфутдинов Азат)

— Никогда духовная академия не была антимагометанской — главной задачей было изучение основ ислама. Разве это плохо? А вот здесь как раз поле для сотрудничества двух основных конфессий, двух академий — исламской и православной. Ведь академия — это научный центр, ее задача — не только практических священников готовить, но и научные кадры.

— Патриарх ставит задачу воссоздания духовной академии?

— Ставит.

— В течение пяти лет?

— Раньше.

«Самое главное — сеть православных гимназий»

— Как вы собираетесь решить вопрос с противодействием со стороны местных чиновников преподаванию основ православной культуры (ОПК) в школах Татарстана? (Сергей) На встречах с президентом РТ вы ставили вопрос о введении в школьные программы основ православной культуры?

— Вопрос такой и ставился, и стоит. Но здесь вопросов очень много, в том числе, национального характера. Вопрос не снимается с повестки дня, но это не значит, что нам сразу копья надо ломать. Что из этого хорошего выйдет? Ничего! Поэтому вопрос мы будем прорабатывать постепенно, но так, чтобы дело двигалось. Начинаем решать вопрос с подготовкой преподавательских кадров, чтобы были знатоками в религиозном плане. И воскресные школы должны быть усилены.

Но самое главное — сеть православных гимназий. Сегодня есть гимназия при Свято-Духовом храме. Замечательная гимназия! Мы говорили об этом с президентом РТ: открывать будем, скорее всего, в ближайшее время. Здание для нее уже подыскиваем.

— Чем она будет отличаться от обычной школы?

— От обычной общеобразовательной школы она не будет ничем отличаться. Там будут учиться дети, которые хотят изучать Православие. Все остальные предметы — стандартные.

— То есть, приехав в Татарстан, вы услышали и другую позицию по этому вопросу, поняли логику властей республики, почему они тормозят введение ОПК в школах?

— Логику я понимаю. Ломать копья мы совершенно не собираемся, но это не значит, что эту проблему спустим на тормозах и заниматься этим не будем.

— Вы раньше делали более жесткие заявления по вопросу образования, а в Татарстане вы стали более гибким...

— Вы мою биографию знаете? Я профессиональный церковный дипломат.

— Чем плох курс под названием, например, «История основных мировых религий»? (Булат Имамов)

— Потому что надо знать свои религии! Каждый ребенок в первую очередь должен знать религию своего отца, матери, дедов. Тогда это будет норма. А когда мы ему преподнесем винегретик, у него животик заболеть может.

— Стоит ли Казани ожидать визита Святейшего Патриарха Кирилла в следующем году? Какие условия для этого должны быть выполнены со стороны Татарстана? (Дмитрий)

— Подождите — еще полгода не прошло, а вы мне уже про условия говорите... (Смеется.)

— То есть, вы приехали условия создавать?

— Я приехал трудиться, дело Божье созидать, а не условия под Патриарха создавать.

— Какие задачи поставил перед вами Патриарх Кирилл, назначая на пост митрополита в Татарстан? (Булат)

— Передо мной стоят те задачи, которые всегда были и будут приоритетными. Вернуть людей в храм — это моя забота. Нравственный облик общества в целом — это тоже моя забота. Построить храмы, если их не хватает, — и это моя забота. Система православного образования — моя забота. Строительство Богородицкого собора, воссоздание Казанской духовной академии — это забота и планы.

— Насколько Татарстан важен для Патриарха как регион?

— Для Патриарха любой регион важен. У него все пальцы болят — и большой, и малый, и средний.

«Представьте: из Дамаска — сразу в Магадан...»

— Как состоялось ваше назначение в Татарстан?

— Вопрос решился за полдня! У нас есть один документ, который называется «Священническая присяга». Священник перед принятием сана принимает присягу у святого престола, и там черным по белому написано: «Обязуюсь быть в полном подчинении епископу, в какое бы место он меня ни послал». И собственноручно ставишь подпись... Каждый священник знает, что у нас дисциплина и каноны. И приход не может быть какой-то «частной лавочкой». Достаточно посмотреть мою биографию.

— У вас уникальная биография!

— Я не скажу, что всегда очень радовался своим назначениям. Представьте: Дамаск (кстати, мое здание находилось рядом с резиденцией Асада), из Дамаска сразу в Магадан...

— С Асадом встречались?

— Встречался.

— А в Магадан — это ссылка своего рода?

— Как хотите понимайте. Купил билет и полетел... А из Магадана на Кавказ.

— Можете рассказать о своей кадровой политике? Вы казанского благочинного поменяли...

— Ну, поменял... И еще какие-то кадровые перестановки были и будут.

— Автомобили у священнослужителей отняли...

— Отнимать — не отнял, но немного поскромнее стали вести себя. Я еще и сам объезжаю храмы и беседую с прихожанами, а не только слушаю, что мне доложат. Вот в храме в Юдино человек 10-15 лет служил, а я приезжаю — кругом мусор, грязь, все как-то не устроено. Начал говорить, а мне в ответ: где деньги брать, где спонсоров брать? Это пустой разговор. И я перевел его на вторые-третьи роли, хотя в Юдино он был настоятелем храма. Я беру и перевожу...

— И много уже перевели?

— Нет, сразу много нельзя. Пересолишь — будет невкусно.

— Вы собирались выучить татарский язык. Успехи уже есть? (Ильгизар Зарипов)

— Учу. Я даже когда на машине еду, читаю вывески, а потом бубню себе под нос — по-татарски и перевод на русский.

«А где официально написано, что Татарстан — республика мусульманская?»

— Татарстан — республика мусульманская, а центр Казани — «весь в церквях». Это не только нелогично, но даже неэстетично. Представьте любого путешественника, который априори предполагает увидеть здесь другие культовые сооружения. Увидев центральную часть Казани, он получит просто «психологическую травму» в виде разочарований. Согласитесь? (Габдель Юссон)

— А где официально написано, что Татарстан — республика мусульманская?! А вы как считаете?

— Татарстан — это республика, где живут люди разных религий.

— Именно так: живут люди разных религий, поэтому мы должны относиться по-честному. Мы живем вместе уже почти тысячу лет! И то, что храм будет какие-то негативные чувства вызывать... Думаю, это говорит о том, что человек неадекватный в своих мнениях. Ну, давайте мы поменяем местами народы, культуру. Давайте поменяем историю... Нет сослагательного наклонения в истории! Есть факт, который есть.

Слава Богу, мы все живем в мире. Еще раз повторю: я никогда не поставлю знака равенства между мусульманином и террористом. Никогда! Потому что для меня человек — носитель веры — это человек, который достоин уважения. А террорист — это совершенно иное существо.

— Как вы оцениваете положение русских в Татарстане? (Валерий)

— Все зависит от нас самих — как мы себя ведем. Мы должны быть сконцентрированы на том, чтобы трудиться, соблюдать свои традиции, детей больше рожать...

— Сколько детей должно быть в семье?

— Не меньше трех! Все остальное — преступление.

— Вы бывали в разных регионах России. Татарстан чем-то отличается?

— Здесь хорошая ситуация, спокойный народ. Поэтому не надо даже тени давать, чтобы где-то появились трещины.

— Вы работали и на Кавказе. Отличия есть?

— Я по-своему люблю Кавказ и не буду давать какие-то оценки. Другой вопрос — это разные менталитеты, разная судьба, культура, традиции. Это совершенно разные люди.

«С таким характером, как у меня, вербовать опасно»

— Вы сказали, что одна из ваших задач — людей в церковь привести. Каким образом?

— Разговаривая сейчас с вами, я стараюсь привлечь людей в церковь. Если бы это не служило делу веры, я к вам не пошел бы. А я сижу и отвечаю на вопросы. Недавно встречался с людьми на каком-то большом химическом заводе. И я буду ходить, встречаться с людьми, рассказывать. Надо выходить за стены храма. Тянуть в храм не надо, но проповедовать надо. И во времени, и без времени (2Тим. 4:2).

— Как вы считаете, наш народ в массе своей верующий?

— Кого вы имеете в виду, когда говорите «наш народ»?

— Россиян, в том числе и русских, и татар.

— А что вы хотите после 100 лет издевательства над верой нашего народа — и православных, и мусульман?! Выкорчевывали каленым железом. И сколько поколений воспитывалось в неверии? Целая армия атеистов!

— Наверное, в основном «выкорчевывали» в 20-е — 30-е годы?

— Приведу пример человека, который сейчас сидит перед вами. Я жил в деревне в курской глубинке в верующей семье. В соседней деревне была церковь. Так нас, детей, комсомольцы за шиворот ловили и выгоняли из церкви. Это был конец 50-х годов. Хрущевская оттепель для религии была жесточайшей зимой! При Хрущеве разрушено самое большое количество храмов.

— А в 70-е — 80-е годы такого уже не было?

— Было! Еще раз в пример приведу свою историю. Я отслужил в армии и решил поступать в духовную семинарию. Меня вызывают в военкомат и начинают «прочесывать». Какой-то мордатый дядя, как я понял, никакого отношения к военкомату не имеющий. Сотрудник КГБ начинает меня расспрашивать: зачем вы, молодой человек, собираетесь в семинарию, это мракобесие... И прочее, и прочее... Потом начались угрозы: мы вас сейчас заберем, отправим на сборы... А я и тогда уже был такой, спрашиваю: с какого это перепугу на сборы, я же только что в армии отслужил? Меня предупредили: не одумаетесь, мы с вами еще поговорим...

В то время в КГБ не вызывали, а ловили прямо на улице или в каком-нибудь заведении. У Троице-Сергиевой лавры прямо рядом опорный пункт милиции, и меня туда затащили. Там был сотрудник КГБ. У меня отец воевал, дядя — Герой Советского Союза, а он начал меня стыдить. Потом пугать...

И вот я сдаю экзамены в Московскую духовную семинарию. Я всегда не в последних рядах учился, с головой все нормально было. Трепетно подхожу смотреть списки принятых: не прошел по конкурсу! Меня вызывает ректор и говорит: «Не печальтесь, вы поступите, но должны уехать из Московской области». Прописка в Московской области — это в то время было радужной мечтой, а тут надо все оставить... И я все оставил, уехал в Смоленск (ректор семинарии написал записочку тамошнему епископу), жил в колокольне, трудился в церкви. И очень усиленно занимался.

На следующий год приезжаю в семинарию, зашел к ректору. Он вызвал профессоров и они меня одного проэкзаменовали. Ректор говорит: а теперь чтобы духу твоего здесь не было, о результатах мы тебе сообщим по телефону. И сообщили, что приняли меня сразу на второй курс семинарии. А «чтобы духу не было» — это потому, что всюду шныряли сотрудники КГБ. Поскольку я шел по списку уже из другой области, то они меня проротозейничали...

Это к вопросу о том, были гонения в те годы или нет. Ведь репрессия может быть и такого характера. И на полную работала атеистическая машина. А мы говорим: почему сегодня верующих мало...

— В те времена КГБ не пытался вас вербовать?

— Они поняли, что вербовать не получится — с таким характером, как у меня, вербовать опасно.

«Люди втянуты в извращенное понимание ислама»

— Не кажется ли вам, что настало время духовным лидерам объединиться, чтобы до каждого донести знания, что жизненные ценности у верующих людей одни и те же, чтобы никогда больше не разыгрывалась карта противопоставления людей по вере? (Наталья Урейская)

— Мы, независимо от веры, от разреза глаз, независимо даже от нашей идеологии, должны понять одно: терроризм — это общая беда. И ни одна нормальная религия не призывает нас проливать кровь друг друга.

И в этом плане я совершенно четко убежден: те, кто, прикрываясь религиозными убеждениями, совершает террористические акты, далеки от веры. И большего вреда той вере, которую они якобы защищают, не принесет своими действиями ни один атеист. Очевидно, это люди, которые хотят разрушить ислам, привить вакцину ненависти своими действиями. И в этом как раз опасность.

А что касается того, не пора ли объединиться, мы всегда об этом говорим. Да, мы можем исповедовать наши богословские, наши догматические истины так, как мы их понимаем. Но ведь у нас очень много того, что нас объединяет. Я очень часто об этом говорю, особенно с мусульманами. Первое — мы признаем Бога как Творца. Второе — мы признаем бессмертие души. Третье — мы признаем ответственность за прожитую здесь жизнь. Это базовые ценности для верующих людей. А отсюда уже вытекают нормы взаимоотношений между людьми.

Еще раз повторяю: поскольку тема терроризма сейчас стоит на первом плане, не просто «не пора ли», а необходимо. И главное — разъяснять верующим и далеким от веры людям, что есть истинная религия, которая имеет традиционные мирные корни, а есть лжерелигиозные «ценности», являющиеся продуктом ложного понимания веры и ее толкования. Я всегда говорил: просвещенность — это очень важный момент в жизни нашего общества.

— Как вы считаете, террористов «назначили» или это их осознанное действие? Может быть, этих людей только «приписали» к исламу, а истинными виновниками является некая третья сила?

— Здесь слишком запутанный клубок. Мы ведь знаем, что сначала на Западе определенные политические силы поддерживали «Аль-Каиду», взращивали ее, затем ее же назначили виновной. Но она и на самом деле была виновна. Никакие ссылки на то, что их «задурили американцы», не снимают с них личной ответственности. Это ведь реальные живые люди, которые сами берут в руки автоматы, чтобы расстреливать и убивать. И ведь не скажешь, что это какая-то маленькая секта. Я сам был в Сирии в Маалюле, встречался с реальными людьми, которые прибыли. Это был ужас! Они многое перенесли.

Да, естественно, что за этими псевдорелигиозными явлениями с политическими лозунгами стоит очень много различных политических сил. Но есть и реальная суть: люди втянуты в извращенное понимание ислама. Ведь люди-то идут под знамена ислама!

«В случае большого столкновения победителей не будет»

— Папа Римский в сентябре прошлого года сделал знаковое заявление о том, что сегодня идет Третья мировая война. Кто с кем воюет?

— Силы добра с силами зла. Сегодня очень много говорят о некоем мировом закулисье, некоем мировом правительстве. Действительно, что сегодня вообще происходит в мире? Вы можете сказать? Я не могу. Многие вещи, как по волшебной палочке, раз — и сразу принимаются во всем мире. Когда наш самолет потерпел крушение, не было сразу же такой волны соболезнований, даже начали обвинять Россию. Да, очень жалко французов, я сам ад террора перенес в Беслане, но, с другой стороны, почему-то 224 наших погибших — это одна позиция, а по Франции — другая. Нельзя так подходить!

Пока человечество не поймет, что если мы действительно решили бороться с этим злом, то никаких двойных стандартов не может быть — ни на уровне государств, ни на уровне межрелигиозных и межнациональных отношений. Это проблема номер один.

— А кто стоит за силами добра и зла?

— Если бы я знал, я был бы уже нобелевским лауреатом. Или меня давно бы уже снесли с лица земли... Ясно одно: есть две силы. Есть в мире некая сила, которая начала считать, что она должна диктовать всё и вся. Эдакий законодатель мод. И был период, когда после распада Советского Союза слабая, раздерганная Россия нигде не могла появляться. Ну вот не было ее, и к ней уже относились как к мертвому льву — его можно и пнуть, и ноги об него вытереть. И вдруг неожиданно что-то случилось! Россия вдруг появляется на мировой политической арене, да еще смеет не соглашаться с какими-то позициями... Вот вам и ответ на ваш вопрос. Нетерпимость монополярного мира вызывает иногда такие уродливые, опасные реакции для мира.

Вот спрашивают: что же случилось с Ближним Востоком, куда пришли «носители демократии»? Разрушены вековые устои жизни народов, которые объединялись в государства. Я говорю про Ирак, Ливию, Сирию, Тунис. Хотели совершить тектонические сдвиги в народном сознании: там диктатура, а мы хотим принести демократию. Мы им несли демократию, а они вдруг оказались такими плохими... Не поняли, что мы им несем свет, а не разрушения... Нет, не свет несли!

Опять мы говорим о двойных стандартах: говорят, что в Ираке и Ливии — диктатура. А что вы скажете о Саудовской Аравии? Там что — вершина демократии? А что вы скажете об Израиле? Скажете, что это супердемократическое государство? Нет, там государство с очень жестким курсом, и они этот курс выдерживают. И я ни в коем случае не берусь их осуждать: они живут в тех условиях, в которые их поставили. И они отстаивают свою идентичность и делают это очень жестко. Значит, одним можно отстаивать свою идентичность, а другим ее надо разрушить?

— То, что сегодня творится в мире, это Армагеддон?

— Не хотел бы я быть таким большим пессимистом, но по тому, как сегодня человечество ведет себя, шуточки очень плохие. И мы должны говорить об этом четко, честно и справедливо. Ни для кого не секрет — в случае большого столкновения победителей не будет. Никакая ПРО никому не поможет. Поэтому должен восторжествовать разум.

— А сердце?

— Я имею в виду и разум, и сердце. Здесь даже больше чувство собственной безопасности. Вы знаете, я много раз общался с американцами, с западниками. И ведь мы не можем сказать, что там весь народ принимает политику власти. Там нет демократии. Почему я так говорю? Вспомните: когда во Франции речь шла об однополых браках, какие были волнения. Но ведь их никто не послушал! Так какая это демократия?! Объясните мне, что такое демократия? Это кто над кем, чья это власть?

— На Западе считают, что это власть меньшинства над большинством...

— Так какое основание для этого? А если больное меньшинство установило власть над здоровым большинством, тогда это будет демократия?!

«Звучат звонки, что обществу надо консолидироваться»

— Бжезинский когда-то назвал Православную Церковь главным «врагом демократии» после крушения коммунизма. Православие и демократия — это разве антиподы? (Валерий Б.)

— Самое демократичное — это Православие.

— Разве не ислам, где нет иерархии?

— Если нет властной структуры, это не значит, что нет власти. В исламе тоже есть власть. Что касается Православия, апостол Павел очень четко сказал: «Во Христе Иисусе нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного» (Кол. 3:11). Вот вам ответ.

— Нынешнее Православие придерживается этого?

— Я задам вам вопрос: вы знаете, что такое холестерин? А вы в жизни полностью придерживаетесь здорового образа жизни? Вы хотите идеала, а идеал только на небе. Поскольку люди подвержены греху, я не могу сказать и никогда не скажу, что есть безгрешные люди. Один Папа Римский говорит, что он без греха, да и то это неправильное понимание. Нет безгрешных людей.

— На что все-таки надеяться России в нынешнее неспокойное время?

— Нам надо понять, что раздрай по различным направлениям — национальным, религиозным, политическим — это путь к беде. Для нас звучат звонки, что обществу надо консолидироваться.

— А вы как считаете, общество в России сегодня консолидировано?

— Я считаю, что консолидировано в целом. Но вы откройте интернет и увидите, сколько выливается желчи. Это тоже какая-то сила есть, которая борется и многие вещи старается блокировать.

— Как вы относитесь к самому интернету?

— Это все равно что спросить, как вы относитесь к расщеплению атома. Как к величайшему злу или как к благу? С одной стороны, это атомные станции, с другой — это дубина, которая способна уничтожить весь мир. Так и интернет. Все зависит от того, насколько мы можем управлять нашими эмоциями и чувствами и насколько высока вообще наша культура. Как мы относимся к огню? Можно греться у огня, можно на нем пищу готовить и сталь плавить, а можно и дома жечь...

— Что все-таки ждет Россию? Какой ваш прогноз?

— Мой прогноз один: я призываю верующих людей и не только верующих православных, но и мусульман — давайте помолимся. У Бога милости много, справимся и с этой бедой.

— Миссия у России есть в этом мире?

— Миссия у России в этом мире есть, потому что мы все-таки стоим против этого непонятного разгула свободы — такой свободы, которая превращается в беспредел. И Россия сегодня старается поставить какие-то разумные понимания пользования свободой. Известный славянофил Алексей Степанович Хомяков как-то сказал: «Единство в свободе, ограниченное законом любви». Как человеческий род мы едины, но едины только тогда, когда мы свободны как личности. Но наша свобода ограничивается законом любви.

— Россия — единственный в мире бастион, сдерживающий силы зла?

— Сказать, что мы единственная сила, было бы неправильно. Потому что в мире есть очень много отдельных личностей, сил и движений, которые так же хотят нормальной человеческой жизни.

«Душа моя — в курской деревне...»

— Вы работали в разных уголках мира и России. Где ваша душа более всего была «на своем месте»? (Марина)

— Вот уже на протяжении 30 лет Новый год я встречаю в курской деревне, где родился. Даже из-за границы приезжал. Душа моя там. Я вообще люблю Россию. За многие годы работы за рубежом ни один отпуск не провел вне России. И ездил только в свою деревню. Из близких в этой деревне уже никого не осталось, только дом стоит, деревья растут, которые я 55 лет назад посадил...

У меня такой подход: когда я приезжаю на новое место, я начинаю так, как будто это мой первый и последний пункт, и работаю с полной отдачей.

— А силы-то откуда берете? (еlitcn)

— О, это только с Богом общаться надо!

— Владыка, спасибо за интересный разговор. Успехов вам!

Беседовала Татьяна Завалишина