Весной 1767 года императрица Екатерина II с царственной парадностью отправилась в путешествие по Волге, в ходе которого посетила город Казань. Ее сопровождала целая флотилия лодок, где разместился многочисленный императорский двор: сановники, государственные чиновники, придворные служители — всего около двух тысяч человек.
Это путешествие государыня обдумывала несколько месяцев. Она хотела явить себя своим подданным и посмотреть, как живется народу по берегам могучей реки. Екатерина, возможно, следуя примеру Петра I, решила, что лучше всего сделать это, снарядив пышную флотилию, украсив корабли своими знаками отличия и отрядив на них моряков из Российского императорского флота. Парадная церемония путешествия должна была продемонстрировать подданным величие и небывалое значение российской императрицы.
Для «шествия» Екатерины II и придворных вельмож в Тверь, как повествуют документы Российского государственного архива древних актов (РГАДА), было приготовлено 300 «дорожных колясок» и большое количество лошадей. Вместе с Екатериной II в путь отправились ее фаворит граф Г. Г. Орлов, его брат Алексей, граф Л. А. Нарышкин, графиня П. А. Брюс, С. М. Козьмин, И. П. Елагин и многие другие высокопоставленные лица из окружения монархини. Процессию сопровождали лекарь и аптекарь, повара, лакеи, егеря с ружьями. Специально оборудованные кареты везли гардероб, ширмы, приборы, аптеку.
2 марта 1767 г. состоялся специальный указ Сената, который предписывал Ямской конторе иметь на каждой станции, где предполагаются остановки императрицы, 75 лошадей для смены1. Для организации смены лошадей до Казани и обратно на все станции были отправлены обер-офицеры, в обязанности которых входило обеспечение императорского шествия подводами и лошадьми. Каждому был дан специальный наказ из Кабинета Ее императорского величества. Так, определенному на станцию в Казань Черниговского полка поручику Бриммеру предписывалось: «Для обратного шествия Ея императорского величества в Москву велено поставить в Казане ямских по сту по семидесяти по пяти, да по стольку ж градских, итого триста по пятидесяти подвод сего мая к 10-му числу. Того ради ехать вам в Казань и те подводы принять от определенных от Ямской канцелярии и от Главного магистрата высылщиков в свое ведомство добрых и к езде годных лошадей со всеми исправными упряжками, с хомутами, возжами, дугами и пристяжьми». В ожидании Екатерины II и свиты Бриммер должен был «содержать тех лошадей во всякой готовности и в добром смотрении», а подводчикам «накрепко приказывать возвращаться в Казань немедля на другом стану для отдохновения лошадей долее двух часов»2. 25 мая 1767 г. поручик рапортовал в Кабинет о прибытии в Казань и приеме лошадей; поскольку две из них «от дальнего перегону» пали, Бриммер потребовал у Казанской губернской канцелярии возместить их3.
Проехав Клин, Завидово и Городню, экипажи прибыли в Тверь, откуда императрица и ее свита 2 мая 1767 г. отправились водным путем в Казань на специально подготовленных галерах. Сама Екатерина разместилась на галере «Тверь», которая была затем оставлена в Адмиралтействе Казани4. В крупных городах и монастырях по пути своего следования монархиня останавливалась на несколько дней, принимая делегации чиновников, дворянства, духовенства, купечества, участвовала в церковных службах. Накануне прибытия императрицы в Казань губернатор А. Н. Квашнин-Самарин представил ей описание Казанской губернии, которое должно было дать Екатерине II предварительные сведения о том крае, куда она направляется, его экономическом и торговом значении и подготовить ее впечатления (см. документ).
Как свидетельствует «Камер-фурьерский журнал», 26 мая, в субботу, в 4-м часу пополудни галерная эскадра двинулась к Казани и прошла по р. Казанке почти к самой крепости. При приближении монаршей эскадры из городских пушек началась приветственная салютация:: «пушечная пальба и у всех святых церквей колокольный звон». Когда галера Екатерины II встала на якорь, а она со свитой на шлюпках направилась к пристани, «от всей галерной эскадры и с города производима была пушечная пальба и отдаваема от эскадры честь игранием на трубах с литавры, а от матросов и от состоящего на берегах многочисленного народа восклицаемо было «ура». На пристани императрицу встречали первые лица города и губернии: губернатор А. Н. Квашнин-Самарин и комендант города, губернатор Оренбурга князь Путятин, «на верхней площадке по правой стороне стояли дамские персоны, а по левой штаб и обер-офицеры, тамошнее дворянство и купечество». С пристани Екатерина II в карете отправилась в город, куда въехала через Тайницкие ворота и проследовала сквозь построенный по обеим сторонам улицы казанский гарнизон к Благовещенскому собору, где ее приветствовали иерархи церкви.
К приезду Екатерины II, следуя традициям организации императорских путешествий, губернатор А. Н. Квашнин-Самарин предпринял в Казани пышные приготовления. Было сооружено двое триумфальных ворот, великолепно украшенных портретами и живописью. Одни ворота, устроенные купечеством, состояли из трех арок: одной главной и двух боковых; от них шла галерея из колонн и пилястр, между которыми стояли человеческие фигуры и статуи во весь рост, а венчал галерею позолоченный купол. Вторые триумфальные ворота были сооружены директором Казанской гимназии фон Каницем. Здесь над главной аркой возвышался громадный щит с гербом Российской империи, а по сторонам были расставлены прозрачные картины5.
Во время «высочайшего» шествия по городу все улицы были заполнены жителями города и окрестных селений. В Казани Екатерина II разместилась в доме заводчика Осокина6. У крыльца ее встретил хозяин.
«Я живу здесь в купеческом каменном доме, — писала императрица из Казани воспитателю цесаревича Павла Петровича Н. И. Панину 27 мая 1767 г., — девять покоев анфиладою, все шелком обитые; креслы и канапеи вызолоченные; везде трюмо и мраморные столы под ними».
Казань и торжественный прием, оказанный ее жителями, поразили воображение Екатерины II, о чем она сообщала в письме к Н. И. Панину:
«Мы вчера, ввечеру, сюда приехали и нашли город, который всячески может слыть столицею большого царства; прием мне отменной… Естли бы дозволили, они бы себя вместо ковра постлали…»7.
Из Казани Екатерина II писала и к своему постоянному корреспонденту, выдающемуся мыслителю французского Просвещения Вольтеру, размышляя над трудностями создания законов, которые учитывали бы интересы всех народов, населявших Российскую империю.
«Вот я и в Азии, — выводила на бумаге императрица. — Мне хотелось видеть ее своими глазами. В здешнем городе есть до двадцати различных народов, которые не похожи друг на друга, а между тем им надобно сделать платье, которое годилось бы для них всех»8.
На следующий день после прибытия в Казань, 27 мая, в день праздника Живоначальной Троицы Екатерина II в сопровождении генералитета и дворянства предприняла шествие в соборную церковь, где ее встретил Преосвященный Вениамин. Здесь императрица слушала Божественную литургию и «большую вечернюю». По всему пути Екатерины II в собор и обратно, как зафиксировал «Камер-фурьерский журнал», «подле триумфальных ворот, по обеим сторонам, стояли татары и черемисы с женами и дочерьми, во всем их богатом платье». В этот же день императрица принимала у себя представителей казанского и свияжского дворянства, казанского губернатора и генералитет, офицеров Адмиралтейства, а затем на таратайках отправилась на Арское поле, где проходило народное гулянье.
При посещении девичьего Богородицкого монастыря в понедельник 28 мая Екатерина II отстояла обедню и пожертвовала две небольшие бриллиантовые короны для чудотворной иконы Богоматери и образа Спасителя. В тот же день она принимала в своих покоях чиновников Казанской губернской канцелярии, купечество, купеческих жен и дочерей.
По вечерам за столом императрицы собиралось по 30-40 человек, кроме трапезы все гости забавлялись в шахматы, играли валторны и кларнеты, и, возможно, Екатерина II обсуждала со своими приближенными и высшими чинами Казанской губернии увиденное в городе и услышанное от его жителей.
Просвещенная императрица, одной из главных забот которой было распространение образования на всей территории Российской империи, особое внимание обратила на Казанскую гимназию, которая послужила основой для создания впоследствии в городе университета. 29 мая она принимала учителей гимназии, которые, вероятно, просили увеличить ассигнования, о чем свидетельствует последовавший 3 сентября 1767 г. указ.
В последующие дни Екатерина II побывала на суконной фабрике Дряблова, а также в Казанской семинарии. Особо императрице были представлены жители Старой и Новой татарских слобод, которые преподнесли ей богатые подарки.
При всей приятности путешествия Екатерина II не прекращала своей работы по составлению знаменитого «Наказа», и посещение Казанского края способствовало пониманию императрицей стоящих перед ней задач в области управления страной и создания единой законодательной системы.
«Эта империя, — писала она к Н. И. Панину из Казани 31 мая 1767 г., — совсем особенная, и только здесь можно видеть, что значит огромное предприятие относительно наших законов, и как нынешнее законодательство мало сообразно с состоянием империи вообще»9.
Императрица не спешила покидать город, где ей было «весьма хорошо, и истинно как дома». Вечером 29 мая она посетила загородный дом Преосвященного Вениамина в пяти верстах от Казани. Здесь ее встретило все знатное духовенство, а внутри двора стояли учащиеся, которые пели «Царю небесный» и держали в руках зеленые ветви.
В последний день пребывания в Казани императрица посетила загородный дом губернатора, куда для прощального торжества были приглашены знатные особы. У крыльца ее встречал радушный хозяин со своей семьей и всеми гостями. Для увеселения «собраны были татары, чуваши, мордва, черемисы и вотяки с женами, которые плясали, каждая порознь, при том играла их татарская музыка с припевами». Затем начался маскарад, но императрица не была в маскарадном платье и забавлялась игрой в карты. После ужина был устроен великолепный фейерверк, и всем присутствующим по традиции раздавали специально подготовленные книжки с его описанием. Причем, как свидетельствует «Камер-фурьерский журнал», во все дни пребывания императрицы в Казани, с 26 мая по 1 июня, перед домом, где она остановилась, «вечером за полночь… построен был щит и украшен живописными картинами и зажжены внутри плошки», а в городе дома были иллюминированы.
1 июня 1767 г. Екатерина II отправилась из Казани в дальнейшее путешествие. Отъезд монаршей особы из города проходил не менее торжественно, чем встреча. Карета императрицы «окружаема была бегущим гражданством так, что с нуждою и карете идти было возможно, и все восклицали «ура», и в городе производилась пушечная пальба и колокольный звон, а на пристани по обеим сторонам стояли дворяне и купечество».
На следующий день эскадра стала на якорь у г. Болгары, и Екатерина II на шлюпках переправилась на специально построенную к ее приезду пристань. После молебна в Вознесенском монастыре императрица осмотрела остатки «каменного строения, которое еще в давнейших годах строено было»10. О своих впечатлениях она сразу же сообщила в письме к Н. И. Панину:
«Вчерашний день мы ездили на берег смотреть развалины старинного, Тамерланом построенного, города Болгары и нашли действительно остатки больших, но не весьма хороших строений, два турецких минарета весьма высокие, и все, что тут ни осталось, построено из плиты очень хорошей; татары же великое почтение имеют к сему месту и ездят Богу молится в сии развалины».
С возмущением она сообщала своему корреспонденту, что по указанию казанского архиерея Луки в годы правления императрицы Елизаветы Петровны многие древние сооружения были сломаны или перестроены, «хотя Петра I-го указ есть, чтобы не вредить и не ломать сию древность»11. В архиве сохранилось уникальное сочинение «О болгарах и халисах»12, принадлежащее перу Екатерины II и написанное ею во время путешествия в Казань под впечатлением от увиденного.
Вскоре по возвращении из путешествия по Волге Екатерина II созывает в Москве Уложенную комиссию, призванную разработать новую, более совершенную, законодательную базу для создания европейского идеала упорядоченного государства XVIII в. Комиссия должна была состоять из выборных депутатов от всех сословий, исключая крепостных крестьян и духовенства, которые к тому же везли с собой в Москву наказы своих избирателей. Согласно п. 13 «Положения» о выборах депутаты, избранные в разных губерниях от татар и иноверцев, могли выбирать себе опекунов, которые были бы не столько ходатаями по делам, сколько действительными покровителями при обсуждении депутатских наказов в Уложенной комиссии. В письме к будущему знаменитому государственному деятелю и могущественному вельможе, а тогда еще только камер-юнкеру Г. А. Потемкину 21 депутат из разных губерний от татар и иноверцев 28 ноября 1767 г. просил «зделать милость, принять нас в свое опекунство и по делам нашим вместо нас быть ходатаем в Комиссии о сочинении проекта нового Уложения…»13. Под сохранившимся в РГАДА обращением стоят подписи депутатов Казанской провинции от вотяков, мордвы, татар, черемис, чувашей. Будучи опекуном депутатов от иноверцев, Потемкин участвовал в заседаниях Большой и Дирекционной комиссий, и был включен в состав частной Духовно-гражданской комиссии, на заседаниях которой поднимались вопросы о взаимоотношениях церкви и иноверцев в составе одного государства.
Текст описания Казанской губернии, представленного казанским губернатором А. Н. Квашниным-Самариным Екатерине II, публикуется по подлиннику, хранящемуся в ф. 16 «Внутреннее управление» РГАДА, с сохранением орфографии автора.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. РГАДА, ф. 14. Придворное ведомство, д. 227, ч. 1, л. 9.
2. Там же, л. 108-110.
3. Там же, л. 168.
4. Описание галеры «Тверь» см. в кн.: Рыбушкин М. Краткая история Казани. — Казань, 1850. — Ч. 1. — 149 с.
5. См.: Пинегин М. Казань в ея прошлом и настоящем. — СПб., 1890. — С. 198.
6. РГАДА, ф. 14, д. 227, ч. 1, л. 1 об.-2. В литературе говорится о том, что Екатерина II остановилась в доме купца Дряблова (см.: Пинегин М. Указ. соч. — С. 198), но «Камер-фурьерский журнал 1767 г.» подтверждает данные архивного документа и называет дом Осокина как место расположения Екатерины II в Казани.
7. РГАДА, ф. 5. Переписка высочайших особ с частными лицами, д. 94, л. 108 об.; Сборник Русского исторического общества (Сб. РИО). — СПб., 1872. — Т. 10. — С. 202-203.
8. РГАДА, ф. 5, д. 154, ч. 1, л. 6-7; Сб. РИО. — Т. 10. — С. 203-204.
9. Там же — С. 206.
10. Камер-фурьерский журнал 1767 г. — СПб., 1855. — С. 176-198.
11. РГАДА, ф. 5, д. 94, л. 109-109 об.; Сб. РИО. — Т. 10. — С. 207-208.
12. РГАДА, ф. 10. Кабинет Екатерины II, оп. 1, д. 357.
13. Там же, ф. 342. Новоуложенные комиссии, оп. 1, л. 260-261.
