Продолжая воспоминания о революционных событиях 1917 года мы обращаемся к статье казанского священника Евгения Сосунцова, в которой он высказывает личные мнения о переживаемом историческом моменте.
Государственный переворот произошел так неожиданно, что в первый момент все население России оцепенело и растерялось. Общество знало о положении государственной политики очень мало, вследствие постоянных цензурных запрещений. В него проникали отрывки столичных новостей, слухов, сплетен, которые мешались с истиной и принимались на веру. Но большинство обывателей считало современный государственный строй прочным и незыблемым. Постоянная смена министров и их ничтожество вызывали изумление в каждом мыслящем человеке, но масса населения стояла совершенно вдали от государственных интересов. В числе посторонних зрителей находилось и большинство духовенства. Оно ждало всегда и относительно всего распоряжений начальства и исполняло их за страх и редко за совесть.
Последние события развернулись с такой быстротой, за какой ни одно учреждение угнаться не может, и духовенство в самую критическую минуту осталось без всякого руководства. Но священник в приходе пока еще сила. На него обращены взоры его прихода не только в селе, а даже и в губернском городе. Священнику теряться нельзя: на нем лежит долг оценить происходящее и проявить в этой оценке зрелость своего суждения. Каждого из нас не только могут спросить, но и спрашивают: хорошо ли все то, что произошло в недавние дни? На это, думается, возможен такой ответ: хорошо ниспровержение зла и тьмы, но что будет дальше неизвестно. Ради надлежащей оценки событий, прежде всего необходимо, сохранить бодрость духа. Казалось многим, что с падением самодержавия должна рушится опора Церкви. Но духовенство такая сила, с которой должно считаться всякое правительство: пастырям Церкви принадлежит право и долг руководительства своими пасомыми. Сила Руси всегда была в Православии. Вера во Христа вылилась в стремлении к интересам высшего порядка и дала силу русскому народу свергнуть татарское иго по благословению преподобного Сергия Радонежского, примером своей жизни показавшего, что
Нечто лучшее есть в свете,
Чем наша радость и печаль...
Вера православная спасла от гибели Русь во время разрухи, когда все бояре измалодушествовались, когда каждый из них только и думал о своей корысти или о торжестве своей партии. Тогда восстало крепкое верой простонародье, получившее опору в крепости патриарха Ермогена.
Мы высоко ценим свое вероисповедание, а иноверные также высоко ценят свои верования. Мы убеждены, что наша вера истинная, но наше убеждение не дает нам никакого права задевать веру других. Каждое вероисповедание необходимо уважать, как уважали наше родное Православие татары. Обратить в свое верование мы можем каждого только примером своей доброй жизни. Отсюда вытекают, как следствие — веротерпимость и исполнение заповедей Христовых.
Путь миссионерства наилучший — доброе поведение. Видя его и иноверные могут заинтересоваться вопросом, какая сила дает возможность православным быть лучше последователей иных вероисповеданий? Всякая полемика, всякие сухие споры о вере и о частностях обряда в богослужении порождают лишь рознь, вражду и разделение. Теперь нужно объединение всех религиозных людей против нападок атеизма, так как безбожие ведет к вырождению и гибели целых народностей. А потому со стороны духовенства никакие выступления против иноверцев недопустимы. Если иноверцы совращают православных, то успех совращения зависит исключительно от степени привязанности пасомых к своему пастырю. Вера рождается не от убеждения, а от внушения. Любимому верят даже в том случае, если он говорит бессмыслицу и явную нелепость, а с нелюбимым не соглашаются, хотя бы он обладал железной логикой и неопровержимой доказательностью.
Любовь приобрести всего легче среди детей, при условии любви к ним. А потому, пока пастырь не отстранен от школы и от семьи, он может сделать очень многое1. Взрослые прихожане всегда снисходят к слабостям священника, если только в нем замечают доброту, искренность и доброжелательство. В прежнее время прихожане всего больше не терпели строгих ревнителей буквы закона и снисходили слабостям священно-церковно-служителей. При прежнем строе священник мог себя чувствовать одним из чинов управления, при новом — его власть может быть только нравственной. Она труднее достигается, по крепче сохраняется. Вежливость, предупредительность, желание помочь каждому в беде влекут с великой силой к пастырю сердца верующих.
Великое значение получает и кротость. Терпеливо выслушанное оскорбление, в особенности несправедливое, всегда приводит к самому сердечному раскаянию оскорбителя, и для священника перенесение обиды прямая находка. Могу сказать по своей школьной практике, что каждый, дерзко ответивший мне ученик, всегда становился моим самым послушным и предупредительным слушателем. Между людьми пока еще мало таких, которые не раскаиваются после нанесенной обиды своему ближнему. Ожесточенные и озлобленные люди встречаются, но они поддержки в окружающих не встречают. Большинство же чувствует тягость стыда при прощении их обиды. Святитель Тихон Задонский был оскорблен одним дворянином, который в порыве спора ударил святителя по щеке. Архиерей поклонился в ноги обидчику-безбожнику, искренно прося прощения за доведение дворянина до такой забывчивости. И безбожник сделался усердным почитателем святого. Этот факт не единичен и психологически всегда оправдывается на деле.
В настоящий момент общей расшатанности каждый верующий, приходящий в церковь на молитву или за священником с требой, кажется человеком милым, близким и дорогим, как единомышленник, как почитатель той же святыни, которая священна и для пастыря Церкви. Теперь, при полной свободе вероисповедания, посещение храма, говение и соблюдение обрядов Православия представляется не повинностью, а свободным движением человеческой души к горнему миру, к лучшему уделу.
Пока еще многих православных смущает вопрос о присяге, данной императору. Но, во-первых, сам император отказался от престола за себя и за своего наследника, а, во-вторых, против совершившегося факта мы ничего поделать не можем. Если мы восстанем против нового правительства, то тем самым вызовем огромное кровопролитие внутри государства. Ведь ни у кого в настоящее время нет на душе полной радости: все радуются освобождению от зла, но все тревожатся за будущее. Такой тревоги не было при объявлении манифеста об освобождении крестьян. Тогда все радовались от всей души и искренно поздравляли друг друга с воскресением. Там не было страха, там было только светлое радостное чувство, какое переживаем мы в дни Пасхи, празднуя избавление от рабства греху и диаволу. Признание нового правительства дело нашей совести, и Бог рассудит нас в этом деле. Мы же обязаны сохранить спокойствие, чтобы не вызвать междоусобия и кровавой борьбы. Подданные всегда наказываются за грехи своих правителей. Библия неоднократно говорит об этом, как о несомненной истине. Но стремиться к возврату прошлого, значит брать на себя большой грех. Всякие речи о восстановлении самодержавного строя теперь неуместны и гибельны.
Но и бранить прежнее царствование неприлично. Мы так недавно называли его хорошим, богоустановленным, и потому всяким поношением его покажем свою неискренность и продажность. Царь ушел с престола, а об ушедшем говорить не удобно. Прошлого мы вернуть не можем, и несравненно более полезно для нас позаботиться о своем будущем. Одному священнику трудно управлять течением настроений, а потому полезно создать вокруг себя организации из единомышленников, но эти учреждения отнюдь не должны быть похожими на былые союзы царско-народников, которые занимались сыском и сделались всем ненавистными.
Нас прихожане спрашивают, что же нужно сделать дальше? И нам, и им следует обдумать свои пожелания о будущем устройстве нашего отечества. Уже говорится в распоряжениях правительства о созвании учредительного собрания. На нем и нужно будет выразить, какой формы правления мы хотим. Их дается на выбор две: конституционная монархия, во главе с ограниченным во власти императором и зависимыми от Государственной Думы министрами, и республика, с выборным на три или четыре года президентом.
При императоре споры разных партий примиряются императором: он может утвердить и не утвердить неправильное решение; в республике Дума может решить все окончательно. В конституционной монархии правит страной Дума с императором, при республике несколько форм правления, о которых необходимо сказать в особой статье. Беда вся ныне пока в том, что при собирании голосов на выборах агитаторы и ораторы умалчивают правду. Это они называют тактическим приемом. При объяснении вопросов о выборах, о программах духовенство этих тактических приемов никак не может применять, ибо в них, есть ложь. Там же необходимо говорить одну правду. Кто больше обещает, тот всегда меньше дает. Эту истину необходимо закрепить в сознании прихода, для оценки речей и обещаний вождей разных партий. Агитатор поговорит и уедет, а священник останется в приходе.
Теперь в деревню наедут разные толкователи современного положения и будут свободно говорить народу. Если священнику верят и знают, что он говорит по совести, то его голос будет иметь больше веса, чем слова посторонних людей.
При прежнем строе священники жили разрозненно. Теперь им всем нужно сплотиться, так как при распрях и раздорах по одиночке их могут осилить недоброжелатели. Не только по одежде, но и по речам священникам нужно быть похожими друг на друга и друг друга поддерживать. При ошибке собрата необходимо ему сказать о том с любовью и лаской, а на указания сердиться не приходится. Ради начала единения полезно теперь каждому духовному лицу приветствовать при встречах своих собратий, хотя бы и незнакомых, без различия сана и возраста: пусть протоиерей не стесняется поклониться первым диакону, если тот забыл исполнить этот прием братства.
Время теперь жуткое, и каждое слово необходимо взвешивать, но молчать никак нельзя. Вредно быть и трусом. Чем смелее и чем увереннее говорит каждый человек, тем большее влияние он окапывает на слушателей. Необходимо быть настолько смелым, чтобы нас никто не заковывал в цепи и настолько кротким, чтобы выслушать и понять других. У нас есть место для учительства — храм. Но нельзя не пользоваться и другими случаями.
Для содействия церкви необходимо забыть всякие мелкие счеты с учителями и учительницами земских училищ и привлечь их на свою сторону. В противном случае получится рознь в работе интеллигентных лиц в деревне. Теперь необходимо стать выше мелочей. Но в собственной жизни, в отношении к себе приходится быть строгим, начиная одеждой и кончая поведением. Всякая роскошь, всякое выставление ярких ряс, манжет, воротничков, курение табака, игра в карты и другие мирские удовольствия способны разрушить весьма быстро авторитет священника. Теперь это воздержание от излишеств вполне зависит от нас самих, а не от распоряжений начальства. Духовенство теперь может опереться только на своих пасомых, так как его опора, в виде гражданской власти, рухнула, и новое правительство само ждет поддержки от духовенства.
При старом государственном строе место красило человека, теперь имеет главное значение личность и её качества. Борьба с существующим течением вызывает напрасную трату сил, и не всегда уместна. Несравненно лучше стремление направлять и исправлять русло потока каждому сообразно со своими силами, живя во всяком благочестии и чистоте, тихо и безмолвно по внешности, но могуче и властно по внутреннему содержанию. А внутренняя сила всегда влечет к себе сердца слабых и обремененных житейскими бедами. Навязывать свое мнение другому вредно, но при вопросе ответить следует по совести.
1 Преподавание Закона Божия в школе непременно должно быть интересным для детей, а законоучитель самым любимым человеком. Не сухое заучивание текстов и определений, а сердечный рассказ, задушевная беседа, правдивое разъяснение вопросов и недоразумений могут теперь иметь место во всякой школе. Пусть дети не знают текста заповедей, но пусть любят Закон Божий и законоучителя. При этом условии они никогда не забудут церкви и её пастырей.
