С каждым днём обретает свой подобающий величественный облик уникальное здание собора, воссоздаваемого на месте обретения Казанской иконы Божией Матери. Трудами сотен высокопрофессиональных специалистов со всей России достигается мечта православных верующих увидеть завершение работ.
В настоящее время идёт один из сложнейших этапов по отделке внутреннего убранства храма, и участие в восстановлении одной из самых значимых, зримых православных святынь — собора в Казани, безусловно, станет лучшей рекомендацией для профессионалов, и памятной страницей в их творчестве.
Одним из активных участников процесса, привлечённых к работам внутри храма, стал художник Вячеслав Пахомов. Он руководит столярно-художественной «Мастерской Пахомова» в Ставрополе. Коллектив единомышленников на протяжении уже двадцати лет создаёт предметы церковного искусства для храмов и монастырей и просто верующих людей. Специалисты расписывают стены храмов и соборов, строго придерживаясь православных канонов. Иконостасы и киоты, изготовленные в мастерской, украшают храмы во многих российских городах, радуют верующих в самых отдалённых уголках страны. Особенность команды Вячеслава Пахомова в том, что для каждого храма разрабатываются собственные проекты, направленные на сохранение особенностей архитектуры, исторической и культурной стилистики и уникальности здания. Недавно Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, во внимание к помощи в благоукрашении храмов Ставропольской епархии Вячеслав Валентинович Пахомов был удостоен патриаршего ордена Русской Православной Церкви преподобного Андрея Иконописца III степени.
О тонкостях работы по воссозданию живописного убранства собора Казанской иконы Божией Матери нам рассказал Вячеслав Пахомов.
— Вячеслав Валентинович, с чего всё начиналось?
— Как обычно, с проекта, в первую очередь создавались наброски, которые утверждала комиссия. Вначале в мастерских делались небольшие работы, дорабатывались все нюансы, расстановка фигур, ткани, одежда, цвета, и после того, как комиссия утверждала готовый вариант, только тогда мои ребята «переходили» на стену. Если говорить о нюансах этого процесса, на стену наносился рисунок, потом он делался в графическом и в монохромном изображении, для того, чтобы найти правильные тона, собрать композицию в единое целое. И только потом вводился цвет, делалась живопись. Но чтобы композиция окончательно зажила, всегда требуются специфические доработки.
К сожалению, полностью изображение всех внутренних убранств Казанского собора на фотографиях не сохранилось. Остались снимки отдельных фрагментов храма, по ним можно было что-то восстановить один в один: орнаменты, живописные работы, и мы это делаем. К счастью, до нашего времени дошло историческое описание, изображение каких святых и на какой стене располагались. В этом случае нами создаются уже авторские композиции с учетом стилистики начала девятнадцатого века. Соблюдаем техники старых мастеров, стараемся максимально создать атмосферу первой четверти девятнадцатого века.
— Действительно, для этого пришлось изучать работы старых мастеров?
— Обязательно! Поскольку нас касалась живописная часть, мы свои силы направляли на изучение художественных образцов того времени и работы художников. Из материалов, которые нам предоставляла комиссия и музейные сотрудники, мы узнали, что здесь работал художник по фамилии Турин. Изучили его работы, в том числе эскизные, манеру его письма, и эту технику мы также соблюдаем.
— Но используете современные краски?
— Нет, краски применяем в соответствии с технологией четырехсотлетней давности. Масляные краски за это время практически не изменились, то есть те материалы, которые художники использовали в то время — это перетёртые минералы, сейчас производство художественных красок базируется на тех же рецептах. Все эти краски, изготовленные из натуральных компонентов, прошли испытание временем и поэтому заменять их какими-то современными, смысла совершенно нет.
— О чём сюжет композиции, перед которой мы стоим?
— В данном случае, это сюжет перенесения царём Давидом главной святыни иудейского народа — Ковчега Завета — в Иерусалим. Здесь изображается праздничный момент, когда царь Давид в окружении своей свиты, священников несёт реликвию древнего мира. Это событие из Ветхого Завета. На эту роспись, непосредственно на стене, ушло примерно два месяца, над ней трудились два мастера. Конечная фаза перенесения на стену — это не самый длительный процесс. Самый длительный процесс — найти композицию, найти тональные отношения, выполнить рисунок и всё это выстроить. Предварительная работа шла примерно полгода. Сюжеты на роспись отбирает комиссия, в составе которой — члены епархиального совета, известные искусствоведы из Казани и Москвы. Нам давали информацию о том, что здесь должна быть определённая композиция, тут такой сюжет, там — другой, и мы уже в ключе указаний работали, создавали сюжеты.
— Какие самые трудные моменты в процессе работы?
— А я же и говорю, самый трудный процесс был на уровне создания эскиза, рабочего материала, там были разные моменты — где-то рука не так изображена, где-то ткань не легла, где-то пятно какое-то появилось. Грубо говоря, человек — это «принтер», который берет и переносит уже готовый материал на стену. В целом совместно с коллегами мы провели очень кропотливую и углубленную работу.
Большие сюжеты («Несение Ковчега Завета», «Царство Славы», «Вход Господень в Иерусалим», «Тайная вечеря») располагаются по четырём сторонам собора, малых будет восемь («Моление о Чаше», «Явление Христа Марии Магдалине», «Преображение Господне», «Достойно есть», «Успение Пресвятой Богородицы», «Явление Богоматери преподобному Сергию», «Сошествие Святого Духа на апостолов», «Воскресение Христово»). Общая площадь работ, в которых мы задействованы, составляет 780 квадратных метров.
— А технически как делается роспись композиции на стене?
— Прописывается минимум в четыре слоя. Первый слой — это «подкладка», набрасываются фигуры, заполняется белое пространство, чтобы краска легла, высохла. Наносится рисунок, всё прокрашивается. Потом начинается проработка уже формы композиции. Затем идёт еще один слой — сборки, чтобы фигуры друг с другом создавали именно атмосферное стояние. И только после третьего слоя идёт окончательная доводка деталей.
А вот эту композицию (показывает на сюжет «Царство Славы») делает один мастер, он сам полностью за неё взялся. На работу у него времени, соответственно, уйдёт больше. У каждого свой подход, своя скорость. Кто-то работает быстрее, кто-то медленнее. Всего живописными работами здесь занимаются восемь наших мастеров. Каждый художник делает свой эскиз, работает в своей манере, но в ключе общей команды.
— А эти труженики находятся в штате мастерской?
— Большинство из них в штате, но есть и приглашённые художники, мы к ним обратились из-за сжатых сроков. С точки зрения профессионального образования все из Санкт-Петербурга и Москвы, а география места рождения и проживания — это практически вся Россия. И вы знаете, никого уговаривать не пришлось, наоборот, кто-то сам приходил и предлагал свои услуги.
— Вячеслав Валентинович, у Вашей команды за плечами работы по росписи порядка двадцати храмов? Можно подробнее, где, и в каком стиле вы их расписывали?
— В разных стилях: и в каноническом и византийском и во фряжском стиле. В основном, мы работали на юге России — в Ставропольской и Пятигорской епархиях, в Дагестане, в Чечне, Ростовской области, Краснодарском крае. Занимались работами в кафедральных соборах Ставрополя и Пятигорска, в Тихорецке.
— Работа в Казани чем-то отличается?
— Если сравнивать, то я бы назвал эту работу самой глобальной, серьёзной из того, что мы делали — и по масштабности композиции и по ответственности за мастерство, и по уровню принимаемых коллегиальных решений. Кроме того, в плане творчества — здесь на 90 процентов наша авторская работа, то есть весь процесс разрабатывали мы сами от и до. Это и сложнее, и интереснее. Хотя, повторюсь, и ответственность намного выше. Вся наша команда — православные, верующие люди. Перед началом работ обязательно совершается молебен, берём благословение. Просто молимся, просим помощи Божией в таком непростом деле.
— Ощущается помощь Божия в работе?
— Конечно. Иногда удивительно ощущается, иногда Он помогает настолько, что думаешь, не должно было этого произойти, но Господь чудесным образом помогает. Я постоянно это чувствую, у меня в жизни было очень много таких удивительных моментов, как Господь мне открывал пути, давал людей, которые мне нужны, давал возможности.
— Кто оценивает вашу работу?
— Правящий архиерей говорит своё утверждающее слово, но в целом решения принимает комиссия, поскольку здесь настолько тонкая специфика, что нужны мощные знания определённого периода истории, особенностей архитектуры, стиля. Суждение выносят люди, которые посвятили всю свою жизнь этой теме. Такие как председатель Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации Русской Православной Церкви протоиерей Леонид Калинин; заместитель генерального директора Музеев Московского Кремля Андрей Баталов; искусствовед, член Академии художеств РФ Наталья Бартельс; директор Музея изобразительных искусств Татарстана Розалия Нургалеева и другие именитые эксперты в области искусствоведения и архитектуры.
— Но и специалисты Вашей мастерской — это тоже своего рода искусствоведы!
— Да, и авторы очень высокого уровня, но и у нас в своё время были сложности с подбором специалистов, умеющих работать в достаточно сложной технике старых мастеров. Есть очень хорошие выходцы из академии художеств, из высших учебных заведений, есть художники со стажем, с регалиями, но у них уже сложился свой стиль, и они признавались сами, что «не потянут», хотя был и интерес, и желание попробовать себя в этой технике. И такую возможность мы им предоставляли. В итоге поисков и собеседований сложился коллектив, работой которого можно гордиться.
— Вячеслав Валентинович, в одном из своих интервью вы сказали, что свою дорогу в храм вымостили краской и палитрой, лесами и резьбой?
— Да, и путь оказался неблизким…
