В предстоящие выходные студенты Казанской духовной семинарии примут участие в постановке театральной группы Rimini Protokoll, которая состоится в Свияжске в рамках театральной лаборатории «Свияжск АРТель».
Корреспондент электронной газеты «Бизнес Online» побеседовал с первым проректором Казанской православной духовной семинарии игуменом Евфимием (Моисеевым), курирующим свияжский проект со стороны Татарстанской митрополии.
— Отец Евфимий, какова была Ваша реакция, когда фонд «Живой город» предложил создать некое театральное действо с участием представителей Церкви?
— У меня не было какой-то негативной реакции. Тем более, как выяснилось, это не первый случай нашего взаимодействия с «Живым городом». В 2015 году, когда вышел наш короткометражный фильм «Братство», одна из его презентаций была в творческой лаборатории «Угол» — это площадка «Живого города». Собственно, даже по этому фильму, думаю, уже можно сделать вывод: мы не против подобного взаимодействия.
Единственное, мы, конечно, всегда говорим о том, что для нас важно нравственное измерение творческого процесса, потому что Церковь без этого не может существовать. Если с этим все в порядке и мы видим, что у нас есть взаимопонимание, тогда дальше можно обсуждать детали — здесь вопросов нет, и в этом плане мы открыты к сотрудничеству.
При первой же встрече с Ярковой мы обнаружили много точек соприкосновения, в частности, были едины в том, что в XXI веке в сознании церковных людей отношение к искусству во многом изменилось. Актеры, режиссеры, деятели культуры уже давно не воспринимаются, скажем так, как люди недостойных профессий — более того, именно они зачастую являются сегодня лидерами общественного мнения, на которых ориентируются другие люди. Мы видим, что если, например, тот или иной артист или художник позиционирует себя как верующий человек, то к нему многие прислушиваются, задумываются под его влиянием о вопросах веры.
— Но одно дело, когда средствами театра публику знакомят с какими-то религиозными текстами, а здесь речь идет о современном искусстве, в основе которого изначально заложена определенная смелость, а в некоторых случаях даже провокативность. На первый взгляд, кажется, что здесь у Церкви и искусства не так много точек соприкосновения.
— Если смелость не понимается как сознательное глумление над христианской нравственностью, то такая смелость нас не пугает. Другое дело, что, конечно, не все художественные методы, допустимые в современном искусстве, Церковь должна адаптировать или тем более благословлять. Нужно понимать, что задача Церкви — показать конкретный путь ко спасению человека на основе Евангелия, указать идеал духовного совершенства на примере святых людей, а современное искусство как раз всячески воздерживается от того, чтобы человеку советовать что-то конкретное, поскольку одним из основополагающих принципов современного общества является неприкосновенность частной жизни. Но в то же время искусство заставляет задуматься о смысле жизни, часто используя при этом метод «от противного», то есть показывая жизнь в самых неприглядных ее проявлениях, чтобы человек, что называется, пробив дно, мог получить импульс к новой жизни.
Тех, кто особо интересуется вопросом взаимовлияния культуры и религии, могу отослать к работе замечательного мыслителя — священника Павла Флоренского — «Иконостас», где он теоретически разрабатывает вопрос о взаимосвязи культуры и культа. Флоренский убедительно показывает, что светская культура восходит к религиозной, а та, в свою очередь, вытекает из религиозного культа. Собственно говоря, и театральные постановки, и разного рода артистические действа уходят своими корнями в богослужение. Это хорошо известно всем специалистам — историкам не только Церкви, но и театра, искусства. Эта связь прослеживается со всей очевидностью.
— А как быть с тем, что многие святые отцы Церкви осуждали театр?
— Да, действительно, в древности, в эпоху становления Церкви, у большинства церковных иерархов преобладало негативное отношение к театральному искусству во многом, потому что оно воспринималось как часть дохристианской, языческой культуры. Но сейчас, особенно после тяжелого и богоборческого ХХ века, когда именно светская культура — литература, театр, кинематограф, изобразительное искусство — сохранила для нашего общества его духовную идентичность, надеюсь, что взаимные упреки и обиды остались в прошлом. Мы понимаем, что перед всеми нами стоит немало нравственных проблем и вызовов. И именно вопросы нравственности являются точкой соприкосновения всех здоровых сил общества, а, соответственно, решение этих вопросов — предметом взаимодействия.
Как мы уже говорили, сейчас многое изменилось в отношениях Церкви и общества, в их взаимном восприятии. В общественной жизни нашей страны за последние 30 лет произошла серьезная трансформация мы прошли сложный путь от советского общества к светскому. При этом если советское общество по сути своей было безрелигиозным, то в обществе светском интерес к вопросам духовной жизни возрос многократно. Это связано с тем, что именно религия является важнейшим средством самоидентификации человека, потому что вопрос моей веры — это вопрос моего внутреннего мира. То есть мое вероисповедание — это то, что в наибольшей степени говорит внешнему миру о моем внутреннем состоянии: кто я такой и чего от меня можно ждать.
— Насколько в вашей работе со студентами-семинаристами важна тема искусства?
— Вообще жизнь Церкви неразрывно связана с культурой, с искусством. Если вы придете в храм, то соприкоснетесь со многими видами искусства — с архитектурой, музыкой, иконописью, наконец, с ораторским искусством, с церковной литературой. Мы уже говорили сегодня о том, что культура восходит к религиозной традиции, неразрывно связана с религией, это совершенно очевидно. Другое дело, что давно уже появилось искусство светское, но что весьма характерно — и это в том числе доказывает проект Rimini Protokoll, в последнее время у светского искусства вновь появляется интерес к религиозной теме, к духовным вопросам.
Конечно, наши студенты интересуются не только собственно церковным искусством. Это уже люди современные, которые и смотрят современное кино, и слушают современную музыку, то есть они достаточно органично включены в общекультурный контекст современного общества.
— Как вы вообще видите участие в проекте Rimini Protokoll семинаристов?
— Rimini Protokoll — это чисто светский проект, который делают светские люди, но им интересно миросозерцание религиозного человека. Кто такой священник, монах или семинарист в современном обществе? Дело в том, что сейчас тип религиозной личности — не просто крещеного или обрезанного человека, а именно личности, имеющей в основе своих поступков религиозную мотивацию, скажем мягко, не очень сильно распространен. Религиозная мотивация, в основе которой лежат принципы самоограничения, аскетики, предполагающие отказ от мирских благ и удовольствий, многим непонятна, а все, что непонятно, как известно, привлекает внимание.
Так что, если нам предоставляется возможность еще раз засвидетельствовать о свой вере, рассказать о своих убеждениях, о своих взглядах на мир, то грешно было бы упустить такую возможность.
— Вы будете агитировать потенциальных участников проекта?
— Насколько я понимаю, проект Rimini Protokoll — это все-таки не митинг и не политическая акция. В любом случае агитация — это не наш метод. Церковь никогда не стремилась завербовать максимальное количество последователей. Другое дело, что каждый христианин должен помнить слова апостола Павла, который говорил: «Горе мне, если не благовествую» (1 Кор. 9:15). Он использовал малейшую возможность, чтобы засвидетельствовать о своей вере. Шел в ареопаг — аналог нынешнего парламента, шел в разные города, совершал немало миссионерских путешествий, говорил, что «был всем для всех, чтобы спасти хотя бы некоторых» (1 Кор. 9:19). С эллином был как эллин, с иудеями, был как иудей. Свидетельство, кстати, не всегда и не для всех предполагает словесное убеждение, более действенным, как показывает опыт, как раз оказывается свидетельство жизнью — своими делами и поступками. Призывы и запреты уже давно не работают, но может быть, это и к лучшему.
Само по себе тесное взаимодействие Церкви с миром не является чем-то новаторским — вообще-то, Церковь живет в состоянии этого взаимодействия уже более 2000 лет. Почитайте книгу Деяний апостольских, посмотрите, как вообще христианская вера распространялась по миру. Если бы апостолы говорили, что я не поеду в другой город, пока община не предоставит мне содержание, дом, повозку с лучшими лошадями, христианство осталось бы религией небольшой группы людей. Но сначала апостолы, а потом и многие простые христиане — в том числе и не облеченные саном, и не имеющие отношения к церковной иерархии, в том числе и женщины — шли, проповедовали, вступали в споры, гибли за свою веру, за свои убеждения, принимали мученическую кончину. Благодаря этому христианство состоялось как мировая религия. Между прочим, как впоследствии и ислам. В данном случае важен некий внутренний порыв, готовность отдать жизнь за свою веру, за свои убеждения, взгляды. В общем-то, сейчас в XXI веке это не менее важно, чем в первом веке или в любом другом, так что в этом плане мало что изменилось.
