Накануне праздника явления иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани митрополит Казанский и Татарстанский Феофан дал интервью генеральному директору региональной медиакомпании «Татмедиа» Андрею Кузьмину.
— Владыка, спасибо, что нашли время и согласились принять участие в нашей программе. Расскажите, как будет проходить празднование обретения Казанской иконы Божьей Матери в этом году? Ожидаются ли какие-то изменения?
— Как всегда богослужение пройдет в Благовещенском соборе Кремля. Затем по обычной схеме — крестный ход. Но есть и кое-что необычное. Если в прошлом году, когда мы совершали крестный ход и праздновали, еще не были окончательно оформлены очертания воссоздаваемого собора Казанской иконы Божией Матери, то сегодня, к радости, а для некоторых к удивлению, мы придем уже в Богородицкий монастырь и перед нами во всей своей внешней красоте предстанет воссоздаваемый собор Казанской иконы Божией Матери. Я думаю, для многих наших прихожан, верующих людей это будет таким добрым сюрпризом и хорошим подарком.
— Сколько ожидается прихожан в этом году?
— Знаете, мы часто разнимся в подсчетах с МВД. Не знаю, как они считают, но по нашим подсчетам всегда бывает больше. Но то, что цифра уйдет за десять тысяч, — это однозначно.
— Это не может не радовать. А как Вы оцениваете сроки строительства собора Казанской иконы Божией Матери? Понятно, что скорость возведения храма не самоцель — храмы на века строятся. Но тем не менее, как Вы оцениваете ход строительства и как вообще идут работы по созданию этого храма?
— Посмотрите на мою биографию, и вы увидите, что за свою жизнь я принимал участие в строительстве очень многих храмов в различных регионах. Это и Кавказ, и Крайний Север, и Магадан. Ну а здесь, я бы сказал, лучше, чем мог ожидать. Иногда я встречаюсь с Патриархом, и он интересуется ходом работ. Я ему рассказываю, и он всегда с радостью удивляется. Для него строительство собора Казанской Божией Матери — это бальзам, потому что он видит, как активно идет строительство.
Что касается качества работ, конечно же, оно не на последнем месте. Здесь очень много составляющих. С одной стороны — это воссоздание, не строительство нового собора, а именно воссоздание, причем не только внешнее. Он привязывается к самому главному — к историческому фундаменту и памяти, к исторической святыне. Ведь он стоит именно на старом фундаменте. И потребовалось очень много усилий, технических новшеств для того, чтобы этот фундамент заработал на новый воссоздаваемый собор.
Иногда в мой адрес высказываются с критикой, что я всегда хвалю фонд «Возрождение» Шаймиева, который ведет строительство. Но я опять скажу: Минтимер Шарипович, низкий Вам поклон от всех верующих людей и не только, от всех, кто любит красоту церковного храмостроительства, но и от тех, кто уважительно относится к культуре и к истории.
— Владыка, скажите, когда храм распахнет двери перед прихожанами?
— Многие считают, что раз храм уже стоит и кресты стоят, надо распахнуть двери и начать служить. Кстати, очень часто бывает, что во многих вновь строящихся храмах так и делают: еще внутри ничего не готово, нет иконостаса, а службу уже начинают. Но мы считаем, что это не очень правильно. Надо дать спокойно строителям сделать свое дело. Причем, тут невозможно сказать «давайте работать в три смены» и пригнать больше техники. Потому что, например, отделка предполагает выдержку, время и определенную технологию. Допустим, оштукатурили стены, и их нельзя сразу расписать, потому что могут пойти микротрещины, как бы качественно ни делали.
Или допустим, иконостас. Тут ведь не позовешь какого-нибудь Петю или Руслана, тут нужен штучный человеческий капитал. Такая работа требует таланта, кропотливости и времени. Сейчас идет параллельная работа в разных мастерских над некоторыми элементами. В одной работают с мрамором, в другой — с бронзой, в третьей — с резьбой. Поэтому надеемся, что год грядущий даст уже конструктив, в следующем году мы будем делать внутреннюю отделку — и собор готов.
— Вы говорите, что Патриарх очень интересуется ходом ведения работ. Значит, он приедет освящать собор?
— Не сомневаюсь в этом и надеюсь, что мы пригласим и главу нашего государства, и Рустама Нургалиевича, и Минтимера Шариповича. Ведь собор закладывал Президент России, и на освящении воссозданного собора хотелось бы видеть его вместе с Патриархом.
— Вас называют «антикризисным менеджером Русской Православной Церкви». В Татарстане так плохи были дела, что Вас назначили сюда? Как по истечении трех лет Вы оцениваете проделанную работу?
— Я считаю неэтичным давать оценку своим предшественникам. Мой предшественник не имел такого опыта, который был у меня. Посмотрите мою биографию — это церковная дипломатия, это федеральные программы, это сложнейшие регионы в непростые времена — Северная и Южная Осетия. Этот опыт пригодился по прибытии сюда, в Казань.
Мой принцип — перемена мест. Действительно, я везде побывал. И когда я приезжал на новое место, я не раскачивался, не было на это времени. И сюда я прибыл под вечер своей жизни, считая, что было бы неправильным разменивать время на присматривание и прицеливание.
Я сделал все, чтобы православная митрополия Татарстана занимала достойное место в жизни республики, чтобы сохранить взаимоотношения с нашими собратьями-мусульманами, чтобы мы были как в одной семье. Мы бок о бок испытываем радости и печали, и есть очень много вопросов, которые мы должны решать вместе.
Я очень благодарен СМИ, без исключения всем: и тем, кто что-то доброе обо мне скажет, и тем, кто критике меня подвергал. Это совершенно нормальное явление. И то, то мы постоянно общаемся, — это, я бы сказал, некий эталон. Я никогда не занимался страусиной политикой, всегда был открыт и старался быть честным. И если я что-то декларировал, всегда старался исполнять.
— Вы правы относительно того, что не дали себе время на раскачку. После Вашего назначения произошел ряд смен духовных деятелей, в том числе, и в Успенском мужском монастыре. Есть ли у Вас еще какие-то идеи по поводу кадровой работы?
— Давайте будем откровенны. Приходит, допустим, новый руководитель — любого уровня, федерального или местного. Допустим, приходит новый президент Республики Татарстан. Он обязательно формирует некий свой взгляд. И поэтому я счел нужным и полезным сделать некие кадровые изменения. То, что я сделал, было полностью согласовано с нашим центром — в первую очередь, с Патриархом, с Синодом.
Свияжский Успенский монастырь — это древнейшая обитель. Здесь важны не только фрески и воссозданный внешний вид, но и монастырский дух. Не будь этого — мертвый музей. И то, что сейчас там наместником является отец Симеон, идёт только на пользу. Он многие годы прожил в лучшем духовно-устроенном монастыре и имеет богатый опыт монашеской жизни, вдобавок имеет и высшее духовное образование. Тем более, Синод вновь напомнил, что в настоящее время в больших храмах настоятелем не может быть человек, не имеющий высшего духовного образования. К великому сожалению, предыдущий наместник Успенского монастыря не имел высшего духовного образования.
К вопросу о кадровых изменениях. Могу сказать, что в таком большом организме, как митрополия, нельзя обойтись без ротаций. У нас получилось так, что храмы открывали, а священников не было, и мой предшественник был вынужден назначать людей без образования. Надо развивать духовное образование — думать о воскресных школах, гимназиях.
Вообще, главная задача руководителя в чём заключается? Если ты видишь, особенно в духовной жизни, какие-то недостатки у того или иного человека — скажем, священника — надо поставить его в такие условия, чтобы не было питательной среды для развития его недостатков. А если ты заметил, что человек талантлив как руководитель, и способности есть, и потенциал, то создай ему условия, дай проявить себя, чтобы это пошло во благо. Вот, в принципе, такова моя кадровая политика.
— Вы провели смену руководства и неоднократно говорили о возрождении семинарии. Ваша позиция в этом не изменилась?
— Моя позиция не изменилась, академия должна быть. Объясню, почему: Казанская духовная академия исторически в России, в Русской Православной Церкви, была одной из лучших. И было бы совершенно не справедливо, чтобы она канула в Лету. Тем более, здесь всё поставлено самой жизнью жить бок о бок с исламским миром, а академия казанская и была известно тем, что знала менталитет, знала тонкости Востока. Поэтому, естественно, сейчас я работаю над этим… Мы делаем всё, чтобы в первую очередь преподавательский состав у нас был на высочайшем уровне…
Конечно, я хотел бы поблагодарить Рустама Нургалиевича: спасибо, наш президент, за ту активную поддержку баланса между нашими религиозными объединениями, которую Вы осуществляете. Во многом благодаря поддержке президента Татарстана и руководства Татарстана в целом, города тоже, у нас нормальное, здоровые развитие и жизнь в нашей митрополии.
— Вы опередили мой следующий вопрос. Во все времена светская и духовная власть так или иначе сталкивались, расходились, были и конфликты. В таком сложном регионе, как Татарстан, Вам легко найти общий язык с властями?
— Я считаю, что у нас эталон взаимоотношений. Я недавно вернулся из командировки. Кажется, в Вашингтоне обсуждался вопрос: как можно уживаться в сложном регионе, где 50 на 50 православные и мусульмане? Я говорю: приезжайте в Россию, и вы увидите, как мы живем не по принципу формальной толерантности, а в реальном взаимоуважении друг ко другу. Есть в России замечательная большая лаборатория, эта лаборатория — Республика Татарстан, где на практике апробировано и реально доказано, как живут и как могут жить люди, которые носят иные религиозные взгляды, имеют иные культурные корни, но живут в современном мире, как в одном доме. Я обычно говорю, что надо просто приехать в любое место и спросить любого — уверен и гарантирую, что услышите только один ответ: «Мы живем в этом плане без проблем».
Что касается [взаимоотношений] религиозных лидеров и власти, то в Татарстане они на очень добром взаимоуважительном уровне. Здесь нет взаимоотношений наездника и лошади, только партнерство. Светская власть занимается своими делами, мы занимаемся своими делами. Но общество у нас едино, и мы делаем всё, чтобы наша работа шла во благо. Самое главное для нас — сохранить мир и согласие в нашей республике. И это нам удается.
— Вы недавно вернулись из командировки в Америку. Расскажите о Ваших впечатлениях?
— Вы знаете, впечатления совершенно разные. Америка очень многолика. Иногда нам Америку представляют как носителя полного разврата, безбожия. Население там преобладает христианское, и можно увидеть, как в воскресный день люди обязательно всей семьёй идут в храмы. Понятие «атеист» в Америке очень опасное, потому что можно сказать: а как же демократия, как же свобода? Вам дадут свободу, но когда вы придете [устраиваться] на работу, вас обязательно спросят, какой вы веры. И если вы ответите, что атеист, вам скажут: «Мы вам перезвоним», то есть вежливо откажут. Вера в Америке является одним из главных элементов общественной жизни.
С другой стороны, американцы никак не могут понять, как это у нас получается мирно жить с мусульманами. Проблема же заключается в том, что часто они свои так называемые ценности стараются навязать иным странам и народам силовым методом. Они часто говорят, что американцы — Богом избранная нация, а президент — от Бога назначенный верховный правитель всего мира. Так не бывает.
Но есть и люди, которые уважительно относятся к традициям в России. Правда, часто они понятия не имеют, какая Россия на самом деле, и живут под влиянием СМИ. С одной стороны, идет некая русофобская волна, с другой стороны, народ реагирует. Поэтому Америка разная. Но желательно, чтобы здоровый дух и разум преобладал. Я не политик в чистом виде, но в какой-то степени интересуюсь многими вещами. И считаю, что дан старт улучшению взаимоотношений.
— Есть устоявшееся еще с советских времен выражение «тлетворное влияние Запада». Как Вы относитесь к толерантности, субкультурам, к религиозным деятелям, которые одобряют освящение однополых браков?
— Вообще, Запад (не чисто американский, а Запад европейский) с ума сошел. Они поставили себе целью вытеснить религию на обочину жизни. Там так называемые общечеловеческие ценности, и человек должен быть, самое главное, свободным. А в чем заключается свобода? Давайте говорить об однополых браках. Во имя того, что кому-то что-то захотелось? Представьте, если это станет тотальным явлением, к чему придёт человечество? К вымиранию? С другой стороны, давайте возьмем чисто природную физиологию — это же аномалия. Если мы проанализируем историю человеческого бытия, то увидим на примере Содома и Гоморры, что и там были эти явления. Как правило, империи и народы погибали из-за того, что была разрушена природная, Богом установленная связь между людьми и в обществе. И потому мы не примем эти ценности свободы, которые хочет Запад привести как эталон. Мы не можем поступиться нашими традициями, устоями жизни. Я думаю, что в этом мы едины с нашими собратьями мусульманами.
Говорят: «общечеловеческие ценности». Но кто эти ценности легитимизировал? Вы называете их общечеловеческими, хорошо… Но в выработке идеологии «общечеловеческих» ценностей мы не участвовали. Общечеловеческие ценности там, где консенсус и учтены интересы всех заинтересованных этносов, культур и общностей. Поэтому в настоящее время это не общечеловеческие ценности, а некая диктатура. Говорят, нет тоталитаризма — на Западе самый настоящий тоталитаризм. Даже если кто-то высказывается с критикой, а свобода предполагает критику, то может угодить в тюрьму. Где свобода, где демократия?
— Но как же так получилось? Церковь на Западе отодвинули, они же вынуждены сейчас освящать эти браки.
— В этом проблема раскола и заключается. Православие уходит корнями в историческую бытность со времен Христа и питается этими корнями. И вдруг в какой-то период кому-то показалось, что всё это неправильно — «мы пойдем по новому пути». Дальше идет дробление. Там источник, а тут всё дальше и дальше от него уходят. Уходят и раз — питьевой воды нет. Расколы и святотатство — это опаснейшая вещь. В политической жизни там, где начались расколы, результат один — исчезновение. Так же и здесь: нарушение основ приводит к тем уродливым пониманиям даже тех ценностей, носителями которых является религия.
— Давайте вернемся к России. С самых детских лет идет промывка мозгов, навязывание различных культов. Как Вы считаете, как Россия может противостоять этому, кроме жесткой позиции Церкви?
— Россия должна быть консолидирована со своими традициями, своими истоками. Когда я говорю, что консолидирована, — опять-таки, не обижая другие конфессии, которые у нас есть. Все-таки, две основные религиозные силы у нас в России это Православие и ислам. И не надо наше общество пугать клерикализмом, исламизацией — их никогда у нас не будет. У нас есть, что показать, а не заимствовать современные дешевые западные идеи и всякие вещи... Очень важны консолидация, осмысление нашего прошлого, чтобы выжить в современном бушующем мире и сохранить страну для будущего.
— Как Вы относитесь к современным технологиям, есть ли у Вас аккаунт в Интернете? Как Вы относитесь к тем священникам, которые активно работают в этом направлении?
— Конечно, я пользуюсь Интернетом. У меня есть пресс-секретарь, и иногда по утрам я спрашиваю, что творится в мире. И он обязан мне рассказать, сделав какую-то выжимку. Но я стараюсь не засорять свой ум и не отнимать время, не бродить по просторам Интернета с его колючками, с грязью. Обычно я беру несколько разных информагенств, противостоящих друг другу, чтобы сделать какой-то вывод и выделить квинтэссенцию. Я очень люблю слушать радио. Объясню, почему. Телевизионная картинка часто бывает рафинирована, она проходит редакторскую правку. А вот на радио, особенно во время прямых эфиров, человек волей-неволей высказывается о том, что думает. Поэтому и есть возможность самому делать выводы по тем или иным общественным направлениям.
Посмотрите наш сайт, мы над ним очень активно работаем. Я позитивно отношусь к духовенству, которое пользуется Интернетом, но очень жёстко критикую, а иногда требую закрыть какой-нибудь свой сайт, если вижу, что не туда всё это идет.
— То есть, с Вашей стороны присутствует цензура?
— Да это не цензура, это норма. Это наведение порядка в доме. Сейчас властителями дум иногда становятся совершенно случайные люди. Да, они талантливы, они открывают свои блоги, аккаунты, у них огромное количество подписчиков, но они не всегда за разумное, доброе, вечное.
— Как Вы считаете, Вы могли бы использовать блогеров в своей работе?
— Мы должны их использовать, но здесь должны быть знания, здесь не надо гнаться за тем, чтобы как можно больше людей привлечь дешевой морковкой. Наше слово должно быть всегда взвешенным. Мы консерваторы, но консерваторы в хорошем смысле этого слова, не архаичные, а сохраняющие основы и истину. Поэтому, конечно, талантливые блогеры, люди, которые могут современные технологии использовать, не чужды и нам. Я даже планирую оборудовать свою небольшую студию, и мы будем вести передачи на YouTube, регулярно общаться с людьми. Кстати, в моих передачах на «Эфире» мы очень часто беседуем в хорошей атмосфере.
— Отличная новость! Уже придумали название передачи?
— «Встреча с митрополитом Феофаном».
— Откуда Вы черпаете силы? Отстояв службу всенощную, Вы находите в себе силы для деловых поездок и встреч с прихожанами. Что Вам лично помогает выдерживать эти нагрузки? Занимаетесь физической культурой, спортом? Как Вы к этому относитесь?
— Я позитивно отношусь к спорту, к физической культуре, но не ставлю себе какие-то задачи. Я избрал другой путь. Футболисты, гимнасты, хоккеисты — это их работа, а у меня другое призвание. Что касается физической культуры, у нас в семинарии есть замечательный спортзал, где священники играют в футбол, волейбол. Но это не должно быть главным. Штангой я, конечно, не занимаюсь, самое большее, что удаётся — это прогулки. Вечером походить, прогуляться…
— Наблюдали ли Вы за Чемпионатом мира? За кого болели?
— Болел, но не подхватил никакую бациллу. Болезнь прошла нормально. И даже лично присутствовал, когда команда Ирана играла с Испанией. Болел за иранцев — надо болеть за тех, кого все обижают. Тем более, я был не так давно в Иране и с тех пор позитивно отношусь к этому народу. Дай Бог, чтобы у них всё было хорошо.
Что касается футбола, то как нормальный человек, как гражданин, конечно же, переживал и за наших футболистов, радовался их успехам, но эйфории никакой у меня не было.
— Владыка, спасибо Вам огромное за интервью. Я понимаю, что мы можем беседовать бесконечно. Удачи Вам в Вашей работе. Мы постараемся по мере наших скромных сил Вам помогать информационно, освещая Вашу работу, нашу общую работу, направление на духовное здоровье нации.
— Спасибо. Дай Бог, чтобы ваш замечательный холдинг «Татмедиа» воспитывал внутренний дух честности, открытости, добра и позитива через ваши издания. Желаю, чтобы через возможности телевидения, газет, журналов холдинг вносил то, что даёт возможность сказать, вдохнуть свежего, здорового воздуха.
