Глава Татарстанской митрополии ответил на вопросы корреспондента газеты «Вечерняя Казань»

— Ваше Высокопреосвященство, 13 января, в канун нового года по церковному календарю, — ровно полгода, как вы назначены митрополитом Казанским и Татарстанским. Помните ваши первые впечатления, решения?

— Все помню. Впечатления яркие. Я прибыл в Казань накануне великого праздника в честь Казанской иконы Божией Матери. И на следующий день был крестный ход. Я был приятно удивлен, что собралось такое большое количество народа, прошло такое торжественное богослужение. В тот день я почувствовал, что вступаю под Покров Царицы Небесной и мне стало на душе спокойно. А когда вошел в Казанский кремль, вспомнил, что именно в нем 50 лет назад я принимал воинскую присягу. Представляете, сначала стал в кремле солдатиком, а через полвека, уже седым стариком, вошел в него как управляющий Татарстанской митрополией.

— Какие-то кадровые перестановки провели?

— Кадровые изменения были, есть и будут. Это совершенно нормально: когда в организацию приходит новый руководитель, то начинает с кадров. Но я не тороплюсь. Сейчас в митрополии трудится комиссия, которая проверяет работу духовенства и приходов. Я внимательно знакомлюсь с ее выводами, сажусь в автомобиль и, никому ничего не говоря, еду по приходам еще раз сам. Смотрю, в каком состоянии храм, беседую с людьми, со священником. Делаю выводы.

— Получается ездить инкогнито?

— В лицо, конечно, узнают. Но когда приезжаешь как снег на голову, то тебе не стелют ковровые дорожки, не красят заборы. Как Господь сказал: «В чем застану, в том и судить буду». Вот сейчас я собрался было на один приход в Казани, а вы меня буквально в дверях поймали.

Хочу, чтобы вы поняли, я не ставлю себе цель — снять человека. Цель — повысить эффективность духовного служения. Когда я приехал в Татарстан, выяснилось, что большое количество духовенства не имеет духового образования. Как можно учить других, не имея базовой подготовки в той области, которую представляешь? Мое первое условие было таким: все в обязательном порядке должны поступить в духовные учебные заведения, хотя бы на заочное отделение. А не хочешь учиться — иди в пономари. Кстати, есть постановление Русской Православной Церкви: без духовного образования нельзя рукополагать на священство, и я буду строго его придерживаться.

Кроме того, я буду добиваться того, чтобы священники в Татарстане не были «наездниками». Как выяснилось, сейчас многие живут в городах, а на службу поставлены в селах, где бывают наездами, как говорится, трудятся «вахтовым методом». Я убежден: священник должен жить рядом со своей паствой, знать радости и беды людей, особенно на селе. Священник должен знать всех поименно, даже тех, кто в храм не ходит. Хорошо, чтобы деревенский батюшка знал еще крестьянский труд. Неплохо, чтобы огород имел, курочек держал, понимал, как хлеб достается. Тогда люди будут его и любить, и уважать.

— Известный факт, что в Татарстане мечетей в разы больше, чем церквей, что сложно строятся новые православные храмы.

— Конечно, перекоса быть не должно. Он есть. Хотя один высокопоставленный республиканский чиновник по какой-то своей формуле старался мне доказать, что в Татарстане, мол, одинаковое соотношение мусульманских и православных объектов. В своих расчетах он брал общее количество квадратных метров во всех храмах и делил на численность населения республики. Это неправильный подход…

Но если говорить честно, мы, русские люди, сами виноваты в том, что так происходит. Приверженцы ислама более активны, они объединяются, строят мечети. А нас пока раскачаешь: «зачем», да «почему». Зато потом начинаем шуметь, что храмы разрушаются, новые не строятся. А что мы сделали для того, чтобы они строились, чтобы наши дети вышли из подворотни? Надо нашему брату-славянину понять, что, теряя свои корни и веру своих отцов, он превращается в ивана, не помнящего родства. Если посмотреть на живущих рядом с нами мусульман, то они сейчас идут по пути возвращения к вере своих предков. И мы не должны на них за это обижаться.

— Все-таки, новые храмы в Татарстане будут строиться?

— Не думаю, что я не договорюсь с руководством республики. Я неоднократно общался по этому вопросу с президентом Татарстана и муниципальными властями. И если какая-то конкретная община выйдет с предложением построить храм, а у нее возникнут трудности с земельным участком, обратитесь ко мне. Поверьте — добьюсь. Но, будьте добры, стройте, объединяйтесь всем миром. Разве мало русских людей, которые имеют в Татарстане свой бизнес? «Инвестиции в Бога» самые выгодные. Запомните, Бог в долгу никогда не бывает.

Сейчас мы работаем над проектом восстановления собора на месте обретения Казанской иконы Божией Матери. Будет восстановлен весь монастырский Богородицкий комплекс.

— Там будет сохранен монастырский дух или это будет паломнический центр?

Митрополит Феофан: Воссоздание Казанского собора послужит укреплению единства и нравственного состояния жителей Татарстана

— Монастырь. А уже при обители по традиции будет выделено место для приема паломников, златошвейную мастерскую, ремесленные…

— Что будет с «хрущевками» на ул. Большой Красной? Жители беспокоятся, что при восстановлении монастырского комплекса их дома снесут.

— Никто никого сносить не будет. И точка.

— Сейчас весь мир напуган ИГИЛ. Понятно, что это крайнее проявление ислама. Но понятно и то, что ислам, молодой и агрессивный, метит в главную религию мира. Их духовные лидеры проникли во все сферы жизни. Они учат, как правильно одеваться, питаться, какие телеканалы смотреть, буквально приходят с Кораном в каждый дом. На этом фоне православный институт проповедничества выглядит как нечто вялое, оторванное от реалий.

— Разве Вы не видите и не слышите меня? За полгода моего пребывания в Татарстане вышло более 500 публикаций с моим участием.

— Вас одного мало. Речь о всем духовенстве.

— Вы думаете, я не призываю священников быть активными? Собираю и требую: «Хватить спать!». Побуждаю не замыкаться в стенах храма, а идти в народ. Не кадило и кропило, а слово. Знаете, было такое выражение «принуждение к миру». Так вот, я принуждаю священников к активной деятельности.

— Наша мусульманская общественность ведет такую политику, что молельные комнаты должны быть во всех вузах, больницах, общественных местах. Вы с такими просьбами к властям обращаетесь?

— Я поставил задачу, чтобы молельные комнаты были открыты во всех больницах, тюрьмах и колониях. Чтобы больных и заключённых регулярно навещали священники. Социальная деятельность Церкви очень важна. Поэтому требую от священников не мероприятий ради галочки, а конкретной работы.

— В прошлом вы много служили в Иерусалиме, Египте, Сирии, прекрасно знаете мусульманский мир. Каким вы видите дальнейшее развитие событий?

— Если бы я знал ответ, как погасить развязанный на Ближнем Востоке конфликт, мне бы дали Нобелевскую премию или снесли голову. Одно могу сказать: нельзя делить террористов на плохих и хороших и нельзя нарушать традиционного уклада жизни народов Ближнего Востока. Запад хотел облагодетельствовать Восток демократическими «радостями», а в результате там произошли тектонические сдвиги, льются кровь и слезы. Запад пока даже не понял, что натворил. Тьма мигрантов в Европе — это только цветочки. Поэтому мы у себя дома, в России, должны хранить традиции наших народов, их веру, историю. Мы не отделяемся от мира, но ни в коем случае не обезьянничаем.

— Несколько дней назад вы вернулись с Афона. Сейчас в соцсетях бурно обсуждают пророчества афонского старца Паисия о том, что не без участия России изменятся границы государств у Черного и Средиземного морей, Стамбул вновь станет православным.

— Ко всем пророчествам отношусь очень осторожно. Самое верное — жить по-христиански.

— Сейчас идет Рождественский пост. Как, не нарушая его, встретить Новый год?

— Коли уж вы собираетесь семьей на Новый год, соберите овощной и рыбный стол, выпейте шампанского. Самое главное — в пост не ешьте друг друга.