16 февраля 2019 года исполняется пять лет со дня кончины настоятеля Мензелинского Никольского собора архимандрита Антония (Петрова). В этот день на старом кладбище Мензелинска у могилы отца Антония состоялась панихида, которую возглавил благочинный Закамского округа протоиерей Андрей Дубровин. Предлагаем вместе вспомнить дорогого батюшку…
Живые свидетели
Татьяна вошла в храм. Было утро, но в полумраке от вековых кладбищенских тополей, обрамляющих Казанскую церковь по всему периметру, свечи мерцали, как во время Всенощной. Оглядевшись и на секунду задумавшись, будто что-то припоминая, женщина перекрестилась и пошла к центральному аналою. С трепетом она прикладывалась ко всем иконам. Сердце билось от волнения все сильнее, широко раскрытые глаза наполнились слезами — Таня молилась полушепотом и плакала, переходя от одной иконы к другой.
Таких образов сейчас не пишут — огромные, на тяжелом дереве, где-то потертом и потрескавшемся, теперь уже подернутые чернью лихолетий, отражают своей позолотой тусклый свет свечей. Их потемневшие лики смотрят с такой любовью, как будто не было никаких гонений, — тепло и свет разливаются в душе при одном только взгляде на такие родные образы. Эти иконы не просто намоленные, они выстрадали наше мирное существование сегодня, они помнят угрозы и поругания, тревоги и забвения, но они… простили глупому человечеству эти страшные ошибки, как и изображенные на них Господь и Богородица, Николай Чудотворец и Пантелеимон Целитель. Такое ощущение, что оказываешься сто лет назад в тихой церковке на кладбище небольшого уездного города среди близких, любящих родственников, и покой поселяется в сердце, и всем существом чувствуешь благодать…
Служба уже закончилась, но отец Алексей был еще в храме, встречал паломников — сегодня в церкви многолюдно, ведь в городе праздник — Никольскому собору, что на центральной площади Мензелинска исполнилось 200 лет. Священник участливо посмотрел на заплаканную женщину, она, поймав его взгляд, объяснила:
— Просто мама в детстве возила меня сюда из Набережных Челнов. У нас ведь все церкви были закрыты. А уж почти сорок лет прошло…
Тепло детства
В далеком 1977-м Антонина Галанина иногда вставала по воскресеньям раньше обычного, собирала младшую дочь, и по деревянному мостику через Мелекеску они спешили на старый автовокзал, чтобы поспеть, хоть не к самому началу службы, в храм Казанской иконы Божией Матери в Мензелинске — он единственный не закрывался в советские годы во всем Закамье. Характер у Тани бойкий и мать переживала за младшую дочь, понимала, что только с помощью Божьей сможет справиться она со всеми испытаниями, что ждут ее на жизненном пути.
Зима, раннее утро, морозно, очень хочется спать, но для Тани есть слово «надо». Надо идти в храм Божий к исповеди и причастию. Литургия уже идет. В храме полумрак, мерцают свечи, и густой запах ладана обволакивает многочисленных верующих, украдкой приехавших сюда со всей округи. В семидесятых-восьмидесятых годах почти никто не афишировал свою веру в Бога — можно было лишиться работы, но душа требовала богообщения, поэтому Казанский храм каждое воскресенье был до отказа наполнен людьми.
Очень аккуратно и трепетно Антонина проходит вперед и ставит Таню перед собой. Все молятся за Литургией. С непривычки стоять тяжело даже взрослым, и Танюша то и дело лукаво отпрашивается у мамы «подышать воздухом». Высунув нос за двери храма, и поняв, что слишком морозно, чтобы наслаждаться свежестью, Таня возвращается, но останавливается у свечного ящика, чтобы рассмотреть Ольгу Егоровну — ныне могила ее справа от входа в кладбищенский храм. Детское сердце чувствует, что Ольга Егоровна — человек, который любит Бога и Божье дело. «И как только она помнит все эти церковные премудрости, откуда она их все знает?» — думает девочка всякий раз и заворожено следит за тем, как женщина продает свечи, принимает записки и объясняет прихожанам, как правильно креститься.
Отец Александр выходит из алтаря, чтобы исповедать опоздавших. Совсем молоденький батюшка, выходит смиренно, благообразно, с такой любовью во взгляде, что исповедоваться Тане не страшно. Этот священник и открыл детской душе дорогу к Богу. Уже в наше время, когда отец Александр приезжал на архиерейские богослужения в Челны, Татьяна всегда с трепетом взирала на батюшку, даже не зная, что он уже не отец Александр, а архимандрит Антоний. В душе неизменно разливалось тепло от детских воспоминаний.
Последняя встреча
Только положительные эмоции связаны у Тани с Мензелинском, она и учиться-то после школы поехала именно туда. В годы учебы ее всегда интересовал заброшенный, за большим высоким забором полуразрушенный храм, в котором находились склады. В то время, она даже представить не могла, что его когда-нибудь отреставрируют. Только через 31 год Татьяна увидела восстановленный Никольский собор, и не смогла сдержать слез радости.
Закончились празднования двухсотлетия собора, уставший настоятель возвращается в свой храм. Татьяна, завидев батюшку, спешит взять благословение:
— Отец Антоний благословите! Меня мама маленькой девочкой возила к Вам на исповедь, помните? — Тане будто снова десять лет, и снова она без страха, как в детстве, смотрит в добрые глаза батюшки — он не осудит, выслушает, он все поймет, все простит.
— А как звать Вашу маму? Таня… Тоня — Антонина! — священник чуть задержал руку в дрожащих от волнения Таниных ладонях, — Глаза… Глаза мамины…
— Да, Антонина Галанина, помните, она еще сопровождала людей, желающих креститься, из Челнов?
— А как же! Человек тридцать бывало привезет… Какое время было!.. Как она, Ваша мама?
— Мама умерла два года назад…
— Вечная память! Пусть покоится в обителех Небесных, она славно потрудилась Богу…
Они еще о чем-то говорили, и не было счастливей человека на земле — Таня смотрела полными радости глазами на своего первого духовника — воплощение всего самого светлого и доброго, запечатленного в детской душе, и вновь ожившего после стольких лет. Потом она все повторяла: «Как же хорошо, что я съездила в Мензелинск!»
«Как в детстве…»
В феврале, когда сообщили, что отец Антоний при смерти, Татьяна не находила себе места, все молилась и спрашивала: «Ну как он? Лучше? Господи, спаси батюшку!»…
И вот снова едет она в Мензелинск и все повторяет: «Как в детстве, все как в детстве…» И как в детстве, легкий морозец, и неспешно падает снег, и Казанский храм полон людей — весь Мензелинск, казалось, пришел проститься с любимым батюшкой. Посередине храма стоит скромный гроб монаха, цветы уже некуда ставить, седой алтарник подсказывает, как правильно прикладываться к Кресту и Евангелию в руках усопшего. Лицо покойного закрыто, и какая-то женщина спрашивает: «А когда открывать будут?» — «Не положено, священник он»… И женщина лишь всхлипнула в ответ — так будет не хватать ей этого теплого, отеческого взгляда с легким прищуром и улыбкой в усы… Плачут все, даже священники, Литургию и отпевание проводит сам митрополит Анастасий — помнит и он, как вместе начинали они возрождать Православие на Казанской земле и возвращать людям веру…
Прихожане поют «Символ веры» и «Отче наш» на какой-то своеобразный мотив, и хор, приехавший из Челнов, уступает. Сильны традиции в Казанском храме — они здесь не прерывались. Как не прервется и та тонкая нить молитвы, соединяющая Церковь земную и Небесную. И только эта вера помогает пережить невосполнимую утрату.
Могилку выкопали прямо рядом с папертью. Священники сами несут гроб и поют «Святый Боже…». И Татьяне довелось бросить прощальную горсть земли, и она шепчет сквозь слезы: «Вот здесь меня теперь и будет отец Антоний встречать каждый раз, как в детстве… Покойся с миром, дорогой батюшка! Вечная тебе память! И помолись там о нас грешных».
