«Период печальный и славный...» [1 часть]

2922
Фото

Уходящий 2018 год был посвящен воспоминанию 100-летия начала эпохи гонений на Русскую Православную Церковь. Сегодня мы начинаем серию публикаций, посвященных истории церковной жизни Казани в 1918-1925 годах в свидетельствах современника.

В церковной жизни Казани в первые послереволюционные годы известно не так уж много. Большинство сведений об этом непростом периоде дошло до нас благодаря документу, описывающему состояние церковных дел в Казани с 1918 по 1925 год. Копия этого документа хранится в архиве УФСБ Российской Федерации по Республике Татарстан[1]. В Татотдел ОГПУ она поступила из полпредства ОГПУ по Ленинградскому военному округу 30 ноября 1930 года.

Исследователям документ стал известен в середине 1990-х годов, когда начали открываться архивы спецслужб. Впервые его фрагменты использовал в своих работах А. В. Журавский[2], а полностью этот текст впервые был опубликован доцентом Казанской православной духовной семинарии А. М. Елдашевым[3]. Научное комментированное издание документа предпринял казанский исследователь А. Ф. Степанов в журнале «Вестник церковной истории»[4].

Притом что текст содержит очень ценные сведения о церковной ситуации в Казани в первые послереволюционные годы, остаются без решения важнейшие проблемы, связанные с этим загадочным документом. До сих пор не установлены ни его точное название, ни авторство, ни причины создания, ни место и время написания.

Очевидно, разрешить эти проблемы могут только новые архивные данные, которые, как можно надеяться, со временем будут введены в научный оборот. Но даже не имея на сегодняшний день доступа к архивам спецслужб, можно попытаться на основе открытых источников приподнять завесу тайны над интересующими нас вопросами.

Проблема названия

Документ дошел до нас в виде машинописной копии, сделанной в ОГПУ, «что видно из изменений, внесенных в орфографию текста. Так, «Божия Матерь» пишется исключительно с маленькой буквы, так же, как и «Спаситель». Имена собственные пишутся вразрядку, как это и было принято в то время в делопроизводстве ЧК — ОГПУ и других советских органов при написании имен и фамилий, не исключая и имен святых (казанских архиереев — святителей Ефрема, Варсонофия, Гермогена, Германа[5].

В следственном деле документ именуется «Петицией к иностранным державам о положении церковных дел в Казани», поскольку, очевидно, был использован ОГПУ в качестве обвинительного материала против казанских церковных деятелей. Но даже самое поверхностное знакомство с текстом делает очевидным, что ни по форме, ни по содержанию данный документ не является петицией, так как в нем не содержится никаких обращений или призывов.

А. М. Елдашев при публикации документа отбросил название, данное в ОГПУ, и озаглавил документ «Церковная жизнь в Казани в 1917-1924 годах (записка участника событий 1925 г.)»[6].

А. Ф. Степанов при публикации оставил заглавие, данное документу в ОГПУ, более того — он почти поверил в версию спецслужб: «Не исключено, что первоначально материал готовился для выступления представителя Церкви о гонениях на православие в СССР на назначенном на май 1925 г. и несостоявшемся Вселенском Соборе Восточных православных Церквей в Иерусалиме. Об этом свидетельствуют хронологические рамки документа (до 1924 г.). Возможно, документ был перехвачен ОГПУ в 1925-1926 гг., когда ОГПУ разрабатывало несколько групп информаторов о положении православной Церкви в СССР под оперативными псевдонимами «Корреспонденты», «Заграничники», группа профессора И. В. Попова (мч. Иоанна) — в Москве, Ленинграде и Севастополе. Более вероятно, что составление или доработка документа и его пересылка осуществлялись несколько позднее, так как автор(-ы) обнаруживает знание о событиях в Казанской епархии в 1925 г.: ограбление кафедрального Благовещенского собора, передача его в руки обновленцев в мае 1925 г. и полное закрытие в самом конце того же года»[7].

Однако предположение А. Ф. Степанова о том, что документ готовился для Собора Восточных православных Церквей в Иерусалиме 1925 года, выглядит совершенно нереалистично.

По жанру текст представляет собой исторический очерк, написанный с целью зафиксировать факты и события церковной жизни Казани в непростые послереволюционные годы. И хотя авторское название текста не сохранилось (если оно вообще было), достоверность описываемых событий и, соответственно, аутентичность данного исторического памятника у исследователей не вызывает вопросов.

При настоящей публикации мы посчитали целесообразным не указывать название, данное в ОГПУ, как не являющееся аутентичным.

Проблема создания

Учитывая, что документ дошел до нас в машинописи, сделанной в ОГПУ, можно было бы предположить, что и заказчиком его написания выступило это же ведомство. Однако характер текста, а также явные симпатии автора к православию и резко отрицательные характеристики живоцерковников и обновленцев свидетельствуют о том, что этот документ не мог быть написан по заданию спецслужб. Предположение о том, что текст был написан на основе допросов участников событий, тоже представляется неубедительным — свободный и яркий стиль изложения, не имеющий ничего общего с протоколами допросов, говорит об обратном.

Более вероятным является предположение, что данный исторический очерк был написан для кого-то из представителей вышей церковной власти, и в этой связи мы могли бы выдвинуть две версии.

Согласно первой версии, документ составлялся для местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Петра (Полянского) с целью представить ему полную картину церковной жизни Казани в период с 1918 по 1925 год. Возможно, данный документ должен был дать митрополиту Петру необходимый материал для решения вопроса о замещении Казанской кафедры, которая оставалась вдовствующей с 1922 года в связи с долговременным пребыванием в ссылке митрополита Казанского Кирилла (Смирнова).

По другой версии, документ мог составляться для митрополита Антония (Храповицкого), первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей. В данном случае вряд ли при этом преследовалась какая-либо практическая цель. Митрополит Антоний очень любил Казань, где был в течение пяти лет ректором духовной академии (с 1895 по 1900 год) и где стал в 1899 году архиереем. Известно, что и после отъезда из Казани он поддерживал добрые отношения с профессорами академии. Наверняка митрополит Антоний интересовался событиями церковной жизни столь дорогого его сердцу города и находясь в эмиграции. Нельзя исключать, что он мог возобновить в середине двадцатых годов через доверенных лиц контакт с епископом Иоасафом и попросил составить для себя описание церковной ситуации в Казани. Именно эта версия лучше всего объясняет возбуждение дела о контрреволюционном заговоре монархической группы, имевшей связь с заграницей, которое было сфабриковано ОГПУ в конце 1925 года.

В обоих случаях к появлению этого текста, вероятнее всего, был причастен епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов). Этот священномученик был в 1925 году одним из ближайших помощников митрополита Петра, а с владыкой Антонием он был знаком еще со времен учебы в Уфимской духовной семинарии (с 1900 по 1906 год). Впоследствии, в 1910 году, архиепископ Антоний постриг его в монашество и рукоположил в иеромонаха.

Таким образом, можно предположить, что документ был написан по поручению или с ведома епископа Иоасафа одним из его ближайших помощников. Впрочем, наверное, нельзя исключать и того, что документ был составлен без какой-либо политической подоплеки, просто для того чтобы запечатлеть для истории события того непростого исторического периода.

О том, что автором являлся человек из ближайшего окружения епископа Иоасафа, нетрудно сделать вывод на том основании, что в тексте описывается вызов священномученика в Москву с целью ареста и посещение им перед арестом патриарха Тихона 16 мая 1924 года. Это значит, что автор либо сопровождал епископа Иоасафа во время визита к патриарху, либо священномученик рассказал ему об этом после своего освобождения. Учитывая, что в следующий раз епископ Иоасаф приехал в Казань только по возвращении из ссылки в 1929 году, а возможности переписки для находившегося под постоянным наблюдением ОГПУ иерарха были весьма ограниченны, наиболее вероятно, что эта информация была передана священномучеником автору именно в Москве.

Опираясь на эти данные, можно со значительной долей вероятности говорить о том, что документ, если и не был полностью создан, то по крайней мере дорабатывался в Москве. Об этом свидетельствуют и некоторые косвенные данные. Так, давая характеристику одному из казанских архиереев, автор неожиданно обнаруживает знакомство с жилищными проблемами столицы: «Епископ Афанасий явил казанцам образ епископа, живущего в миру, среди мирской обстановки (в условиях современной жилищной тесноты, в особенности в Москве (курсив мой. — Иг. Е.), такие примеры стали нередки)». Скорее всего, приехав из Казани в столицу, автор узнал об этих проблемах не понаслышке.

Также он с большим сочувствием описывает переход протодиакона Максима Михайлова — впоследствии известного оперного баса — на служение из Казани, где его якобы недооценивали, в Москву, в результате чего «Казань лишилась этого чудного протодиакона, благоговейного молитвенника и прекрасного певца, а Москва обогатилась достойным украшением, подобающим престольному граду». Вряд ли бы такое мог написать человек, для которого Москва была совсем чужим городом.

После освобождения из Бутырской тюрьмы 23 августа 1924 года священномученик Иоасаф по требованию ОГПУ должен был оставаться в Москве, где поселился в Даниловом монастыре. Здесь он был повторно арестован 19 ноября 1925 года в рамках дела митрополита Петра (Полянского). Епископа Иоасафа обвинили в том, что он оказывал «пособничество и укрывательство группе монархических епископов и мирян, поставивших своей задачей использование Церкви для нанесения явного ущерба диктатуре пролетариата»[8].

Таким образом, даты первого и второго ареста епископа Иоасафа — 16 мая 1924 года и 19 ноября 1925 года (или в крайнем случае конец 1925 года, если документ хранился не у епископа Иоасафа), — очевидно, и являются временными рамками, которые определяют период создания документа, повествование в котором заканчивается началом 1925 года.

Следует также иметь в виду, что документ попал в руки чекистов не в Казани, что является дополнительным свидетельством в пользу предположения, что он создавался в Москве. Документ мог быть изъят как при аресте епископа Иоасафа в московском Даниловом монастыре, так и при аресте автора, которого могли арестовать вместе с епископом Иоасафом или несколько позже, в конце ноября — декабре 1925 года, вместе с другими епископами и мирянами, проходившими по этому делу.

Как уже говорилось, в Казань — в Татотдел ОГПУ документ поступил только 12 ноября 1930 года[9]. Можно предположить, что обвиняемые в контрреволюционном монархическом заговоре священнослужители и миряне Москвы и Ленинграда проходили по одному делу, но настоящие причины перевода на хранение подлинника документа в Ленинград неизвестны. Не исключено, что автор, пытаясь скрыться от ареста, выехал из Москвы в Ленинград и был арестован там.

Впоследствии, как мы уже знаем, документ использовался в качестве свидетельства обвинения в создании монархической контрреволюционной группы. Очевидно, чекисты хорошо знали о том, что епископ Иоасаф был духовным сыном митрополита Антония (Храповицкого), который, как известно, придерживался строго монархических взглядов. Неслучайно, что вместе с епископом Иоасафом в Даниловом монастыре были также арестованы архиепископ Прокопий (Титов), епископ Парфений (Брянских), епископ Амвросий (Полянский), епископ Дамаскин (Цедрик), епископ Пахомий (Кедров) и епископ Тихон (Шарапов) — близкие к митрополиту Антонию иерархи[10].

Монархические симпатии обвиняемых и их связь с заграницей, таким образом, могли считаться доказанными, поэтому неудивительно, что документ в ОГПУ получил странное название «Петиция к иностранным державам о положении церковных дел в Казани».

Очевидно также, что этот документ был затребован в Казань в связи с подготовкой третьего ареста епископа Иоасафа, который состоялся 30 ноября 1930 года в Козмодемьянске Марийской автономной области и после которого священномученик был переведен в тюремный изолятор ОГПУ в Казани.

Если о епископах, арестованных вместе с епископом Иоасафом в Даниловом монастыре, достаточно хорошо известно, то о мирянах таких сведений меньше. Между тем именно среди этих мирян и мог находиться автор данного документа. Внимательное изучение данных о мирянах, арестованных по делу митрополита Петра, могло бы пролить свет и на проблему авторства.

Проблема авторства

Автор в тексте не назван, либо, как можно предположить, авторство было специально скрыто во время обработки документа в ОГПУ. Тем не менее, опираясь на текст, можно попытаться составить портрет предполагаемого автора данного исторического очерка. У него имелся несомненный литературный талант — текст написан прекрасным русским языком и читается на одном дыхании. Автор, скорее всего, имел духовное образование — он великолепно разбирается в реалиях церковной жизни, хорошо знает православное богословие и богослужение. Безусловно, он был очевидцем большинства описанных событий и ведет повествование, либо опираясь на собственные данные, либо со слов непосредственных участников событий — в том числе, вероятно, и епископа Иоасафа. С большой симпатией он относится к ученому монашеству, а вот белое духовенство подвергается им достаточно серьезной критике.

А. М. Елдашев пишет о возможном авторе следующее: «Несомненно, судя по знанию деталей и широкому взгляду на события, этот человек занимал весьма высокое место в казанской церковной иерархии. Можно предположить, что это был профессор или доцент Казанской духовной академии, с большой долей вероятности выпускник академии, не исключено, что и близкий к патриарху Тихону человек»[11].

Вот что пишет о проблеме авторства текста А. Ф. Степанов: «Не исключено, что авторов записки было несколько и один из них затем собрал в одно повествование в отредактированном виде несколько текстов известных ему лиц. Автор (или авторы) не боятся дать личную характеристику тому или иному церковному деятелю, повествуют о позиции мирян по животрепещущим вопросам текущей жизни...

Автор(-ы) обзора о жизнедеятельности Казанской епархии в 1918-1924 гг. был хорошо осведомлен о происходивших событиях, хотя не все годы освещены равномерно и равноценно. События последнего 1924 г. описаны конспективно и с пропусками, к этому же году приписаны события, произошедшие в следующем 1925 г. Возможно, это объясняется отсутствием автора в Казани в тот или иной месяц или даже год. На это указывают и имеющиеся в тексте документа ошибки, связанные с датировкой тех или иных событий.

Так, автор неправильно указывает время высылки двух (всего их было трое) казанских профессоров в рамках акции властей по высылке из страны цвета русской интеллигенции в 1922 г. (так называемый «Философский пароход»). Неверно указана дата вскрытия мощей святителя Германа в Свияжском Успенском мужском монастыре в 1923 г. Не соответствует действительности описание жизни Казанской епархии весной 1918 г. как якобы спокойной. Напротив, именно весной 1918 г. выявилась сила православных братств Казани в конфликте с советскими властями по поводу запрещения преподавания Закона Божия в светской школе. Родители учащихся провели несколько сходов, в том числе в актовом зале Казанского университета, а затем и городской митинг, добившись от властей обещания не изымать преподавания Закона Божия в следующем учебном году. Этому не суждено было сбыться в связи с тем, что Казань оказалась в центре событий Гражданской войны, дважды переходила из рук в руки и сильно пострадала (в том числе сгорела часть архивов) в августе — сентябре 1918 г., что так красочно описано в свидетельстве»[12].

Неточности в изложении событий, подмеченные А. Ф. Степановым, могут свидетельствовать о том, что автор описывал эти события не по горячим следам, а восстанавливая их в памяти по прошествии определенного времени.

Как уже упоминалось, это историческое повествование, которое ведется от третьего лица (лишь один раз в тексте, в рассказе об архиепископе Иакове, употребляется глагол в первом лице), то есть это не мемуары и не дневник, которые пишутся по собственному желанию автора.

В настоящее время среди исследователей нет консенсуса относительно того, кто мог бы быть автором данного повествования. Прямых доказательств принадлежности текста той или иной из известных личностей нет, хотя, судя по уровню осведомленности автора о внутренних вопросах церковной жизни Казани, он не мог быть какой-то малозаметной фигурой.

Предположения о том, что автором (авторами) текста мог быть кто-то из профессоров Казанской духовной академии опровергается свидетельством самого епископа Иоасафа. Давая подробный письменный ответ на предъявленное ему в 1931 году обвинение по делу «Казанского филиала Всесоюзного центра контрреволюционной монархической организации Истинно-православной церкви», по которому проходили в том числе и профессора Казанской академии В. И. Несмелов, М. Н. Васильевский, Е. Я. Полянский и И. М. Покровский[13], он, в частности, писал: «С указанными профессорами я не виделся с 1921 года и ни в какой переписке с ними не состоял»[14].

Как уже сказано выше, нельзя исключать, что у документа было несколько авторов, а в единый текст он сведен уже в недрах ОГПУ. Наиболее вероятным является предположение, что документ был составлен из двух неравновеликих частей. Первая часть — вступительная: «Состояние Казанской епархии до 1917 года», и вторая часть, в которой идет хронологическое описание событий по годам — с 1918 по 1925 год. На это, в частности, указывают разные оценки, даваемые в этих частях одним и тем же лицам.

Так, например, в первой части настоятель кафедрального Благовещенского собора протоиерей Андрей Яблоков характеризуется исключительно с положительной стороны как «почтенный старец безукоризненной жизни». Во второй же части личность Яблокова оценивается, скорее, критически. Так, автор не без некоторого осуждения описывает поведение этого пастыря после получения высокой награды: «8 июля, в день праздника Казанской Божьей Матери была возложена митра на сподвижника прежнего митрополита — прот. Яблокова. К удивлению казанцев, Яблоков встал на первое место, по правую сторону от архиерея, а митрофорный протоиерей Виноградов, настоятель Казанского монастыря, был отодвинут на второе место. Сделалось это по настоянию самого Яблокова, который показал в этом случае свое властодержавие... Казанцы остались при том мнении, что Яблоков выказал несправедливую гордыню и завладел новым местом не по праву».

В первой части архимандриту Иоасафу (Удалову) дается несколько снисходительная и чуть ли не ироническая оценка: в сравнении с епископом Андреем (Ухтомским) он характеризуется как человек «ничем не замечательный, но весьма симпатичный, приветливый, довольно упитанный, с большой бородой и маленькими хитрыми глазами-изюминками». Во второй части епископ Иоасаф предстает в исключительно положительном свете: как поборник православия и борец с обновленчеством.

Кстати, стиль повествования документа очень напоминает манеру исторического описания П. В. Знаменского с его стремлением подмечать разные детали и мелочи, а также давать оценки церковным деятелям, невзирая на чины и звания. В частности, видно, что автор не очень жалует архиепископа Иакова, считает его «плохим проповедником», которого «казанцы не особенно любили». И между прочим, именно в этой части единственный раз в тексте появляется глагол в первом лице («не знаю, верен ли слух.»), что может свидетельствовать о том, что первая часть изначально представляла собой мемуарные записи. Влияние П. В. Знаменского в данном случае совершенно неудивительно, учитывая его значение и авторитет как основателя Казанской церковно-исторической школы.

Изложенные в рамках настоящей статьи обстоятельства появления текста, конечно, не являются единственной версией его происхождения и не решают проблему авторства. Мы готовы внимательно рассматривать и иные версии, в случае если они будут опираться на архивные данные и будут учитывать всю имеющуюся на сегодняшний день информацию по данному вопросу. Как уже было сказано, прояснить это в полном смысле слова таинственное дело можно будет только с введением в научный оборот новых архивных данных.

Но несмотря на то, что еще остается множество вопросов и даже загадок, связанных с этим документом, мы посчитали важным его опубликовать, поскольку он содержит уникальный материал о церковной жизни Казани в 1918-1925 годах.

Продолжение следует...

[1] Архив УФСБ РТ. Д. 2-18199. Т. 4.

[2] Журавский А. В. Жизнеописания новых мучеников казанских. Год 1918. М., 1996; Во имя правды и достоинства Церкви: жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского, М., 2004.

[3] ЕлДашев А.М. Православная культура в Казанском крае (XVI-XX вв.): очерки истории. Казань, 2013. С. 365-411.

[4] Степанов А. Ф. История Казанской епархии в 1918-1924 гг. в свидетельствах современника // Вестник церковной истории. 2016, № 1-2. С. 233-298.

[5] Степанов А. Ф. Там же. С. 234-235.

[6] Елдашев А. М. Там же. С. 365.

[7] Степанов А. Ф. Там же. С. 234.

[8] Алексий Колясев, свящ., Липаков Е. В. Иоасаф (Удалов Иван Николаевич), сщмч. / Православная энциклопедия. Т. XXV. С. 177.

[9] Елдашев А. М. Там же.

[10] Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви: жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского, М., 2004. С. 653.

[11] Елдашев А. М. Там же.

[12] Степанов А. Ф. Там же.

[13] Алексий Колясев, свящ., Липаков Е. В. Там же.

[14] Журавский А. В. Там же. С. 658.

Новости по теме

Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612) Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612)

Память 17 февраля / 2 марта, а также 12 / 25 мая (прославление), 5 / 18 октября (Собор Московских святителей). На кафедре: с 13 мая 1589 года, Казанский и Свияжский с 1602 года по 3 июля 1606 года

Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612) Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612)

Память 17 февраля / 2 марта, а также 12 / 25 мая (прославление), 5 / 18 октября (Собор Московских святителей). На кафедре: с 13 мая 1589 года, Казанский и Свияжский с 1602 года по 3 июля 1606 года

Страшные бывали времена, но таких еще не бывало...
Публикации 26 февраля 2024
Страшные бывали времена, но таких еще не бывало...

Новомученики Елабужские — священномученик Павел, мученики Борис, Григорий и Симеон

Десять фактов о святителе Ефреме, митрополите Казанском
Публикации 10 февраля 2024
Десять фактов о святителе Ефреме, митрополите Казанском

10 февраля совершается память святителя Ефрема, митрополита Казанского и Свияжского