Четыре письма святителя Феофана Затворника из архива Петра Васильевича Знаменского

Литературное наследие святителя Феофана Затворника велико по объему и разнообразно по содержанию. Экзегетические и догматические сочинения, духовные наставления и размышления, слова и проповеди, переводы и письма — это лишь малая часть того необъятного духовного сокровища, которым пользуется сегодня православный читатель.

Каждое слово святителя имеет большую духовную ценность, поэтому собирание, издание и популяризация его трудов является одной из важнейших задач современной церковной науки. В 2011 году был сформирован Научно-редакционный совет под руководством Председателя Издательского Совета Русской Православной Церкви митрополита Калужского и Боровского Климента, одной из важнейших задач которого стала работа над научным изданием Полного собрания творений святителя Феофана Затворника. Это первый за долгие годы исследовательский и издательский проект такого рода в области русской патристики.

Издание будет включать в себя все письменное наследие святителя Феофана, в том числе не публиковавшиеся ранее произведения. Научно-редакционный совет развернул широкую работу по поиску рукописей святителя в архивах России, а также ближнего и дальнего зарубежья. Были обследованы архивные хранилища практически во всех местах жизни и служения святителя Феофана, был обнаружен его архив, сохранившийся в библиотеке Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне, а также найдены многие письма и документы святителя. Однако до последнего времени Казань оставалась вне зоны поисков по вполне понятным причинам — святитель Феофан Затворник никогда здесь не бывал.

Тем более неожиданной находкой стали четыре письма святителя Феофана Затворника (несомненно, автографы), хранящиеся в Национальном архиве Республики Татарстан в фонде выдающегося церковного историка, профессора Казанской духовной академии П. В. Знаменского.

Минувший 2017 год стал для Казанской духовной семинарии годом Знаменского, 100-летие со дня кончины которого было отмечено проведением вечера памяти знаменитого историка, а также рядом публикаций в журнале «Православный собеседник». Исследование научного наследия профессора Знаменского побудило нас обратиться к более тщательному изучению его личного архива, где и находится папка, содержащая письма святителя Феофана. Об этих письмах было известно из статьи замечательного историка и знатока казанской старины Е. В. Липакова[1] (к сожалению, ныне покойного) о П. В. Знаменском, опубликованной в «Православной энциклопедии».

Отправляясь в Национальный архив Республики Татарстан, мы предполагали, что святитель Феофан Затворник и профессор Знаменский состояли в переписке, и адресатом писем святителя является сам Знаменский. Однако при ознакомлении с папкой и ее содержимым практически сразу стало понятно, что эти краткие послания святителя Феофана были адресованы не профессору Знаменскому.

Однако прежде чем ответить на вопрос, почему мы делаем такой вывод, скажем несколько слов о самом фонде профессора П. В. Знаменского, хранящемся в Национальном архиве Республики Татарстан. Это фонд № 36, который включает в себя 178 единиц хранения (опись № 1 — 165 единиц хранения, опись № 2 — 13 единиц хранения), датированных 1856-1917 годами. В состав фонда входят:

1. Материалы научно-педагогической деятельности П. В. Знаменского: программы и конспекты лекций, статьи, заметки, документы о педагогической деятельности, рукописные варианты сочинений профессора, отзывы на работы студентов.

2. Биографические материалы: автобиография П. В. Знаменского (к сожалению, описывающая только нижегородский период его жизни), диплом об избрании П. В. Знаменского почетным членом Казанского университета, поздравления с 50-летним юбилеем учено-педагогической деятельности, некролог П. В. Знаменского, написанный И. М. Покровским.

3. Переписка с духовными и светскими лицами; родственниками.

4. Переписка других лиц.

Интересно, что среди писем, хранящихся в фонде П. В. Знаменского, находится не только переписка самого профессора, но и переписка совершенно других лиц. Так, в фонде хранятся письма, адресованные епископу Кириллу (Наумову) — начальнику Русской духовной миссии в Иерусалиме. Среди них письма митрополита Макария (Булгакова). Кроме этого, в фонде хранятся письма, корреспондентами которых являются профессора Казанской духовной академии Н. И. Ивановский и И. С. Бердников. Установление причины, по которой эти письма оказались в фонде Знаменского, — предмет отдельного исследования. Все эти письма еще ждут своего издания.

Известно, что профессор Знаменский весь свой личный архив завещал своему ученику и коллеге — профессору Казанской духовной академии Ивану Михайловичу Покровскому[2], который, в свою очередь, в 1919 году передал этот архив Татарскому центральному архиву (ныне Национальный архив Республики Татарстан). Однако фонд Знаменского был учтен только в 1981 году. В 1985 году с целью уточнения принадлежности документов к фонду была проведена научно-техническая обработка и научно-историческая экспертиза документов. В 1986 году была составлена архивная опись фонда (опись № 1), в которой было сформировано 165 дел[3]. В 2002 году внучка профессора И. М. Покровского О. В. Троепольская передала архиву некоторые личные бумаги П. В. Знаменского, которые составили опись № 2.

Четыре письма святителя Феофана Затворника сведены в одну единицу хранения, которая озаглавлена: «Четыре письма Феофана (1815-1894), бывшего епископа сначала Тамбовского, затем Владимирского, а впоследствии затворника Вышенской пустыни. Пожертвованы в библиотеку М. А. г-жой Цибышевой 14 сентября 1908 г.». Таким образом, упоминание о том, что письма пожертвованы «в библиотеку М. А. г-жой Цибышевой» со всей ясностью указывает на то, что письма не были адресованы Знаменскому.

Письма пронумерованы сотрудниками НА РТ полистно, датируются по записям святителя Феофана: первое письмо 22 февраля 1890 (1-2 л.), второе — не датировано (2-4 л.), третье — 8 октября 1886 года (5-6 об. л.), четвертое — 3 февраля 1886 года (7-8 л.).

Тексты написаны чернилами, первое, второе и третье письма — на согнутых вдвое листах писчей бумаги в четверть, четвертое — на бумажной кальке. Писчая бумага покрыта фоксингами, на лл. 3, 5 следы частичной реставрации.

Известия по Казанской епархии: памяти Преосвященного Феофана Затворника

Все письма близки по содержанию, они имеют своим предметом утешение скорбящего по причине каких-либо жизненных потерь. В первом и во втором письмах речь идет, судя по всему, о потере имущества. Поводом к написанию третьего и четвертого писем послужила смерть дочери племянницы адресата, которая, судя по тексту одного из писем, была еще очень юной. Мать покойной девочки и сам адресат были сильно опечалены этой трагедией, и, очевидно, святитель Феофан написал эти письма, желая утешить их и объяснить духовный смысл внезапной кончины.

Личность адресата (или адресатов) писем пока что остается неустановленной. Самым вероятным является предположение, что адресатом писем является некая госпожа Цибышева, которая впоследствии и пожертвовала их «в библиотеку М. А.». Упоминание о том, что письма были ею «пожертвованы», наводит на мысль о том, что переданы они были кому-то, для кого представляли очень большую ценность. Логичнее всего было бы предположить, что таинственная «М. А.» и была той самой племянницей, о которой шла речь в письмах, — по крайней мере, в этом случае мотив передачи был бы абсолютно ясен.

В пользу версии о том, что адресатом писем является Цибышева, косвенно свидетельствует тот факт, что письма были переданы дарительницей 14 сентября 1908 года, а письмо, в котором идет речь о смерти дочери племянницы, датируется февралем 1886 года. Если предположить, что адресатом была Цибышева, то есть именно она была теткой женщины, потерявшей дочь в 1886 году, значит, сама она была в то время уже в достаточно зрелом возрасте, а в 1908 году, следовательно, уже в преклонном. Вероятнее всего, почувствовав приближение смерти, она решила передать столь ценные для нее письма на хранение в надежные руки — возможно, с пожеланием или даже с условием последующей публикации.

Неизвестно также и кто такой (такая) или что такое «М. А.». Эти буквы могут быть как инициалами частного лица, так и аббревиатурой какого-либо учреждения, хотя вероятнее все же первое предположение. Если бы «М. А.» было учреждением (например, «Московской [духовной] академией»), то вряд ли бы из библиотеки учреждения оригиналы писем могли попасть к Знаменскому.

Остается неясным и то, каким образом письма из библиотеки «М. А.» оказались у Знаменского. Определенно можно сказать лишь то, что это произошло между 14 сентября 1908 года и 2 мая 1917 года. Можно предположить, что письма были переданы с целью последующей публикации, которая по неизвестным причинам — возможно по болезни Знаменского — так и не состоялась. Учитывая, что Знаменский был мастером исторического портрета, нельзя исключать, что письма были ему переданы для написания работы, каким-либо образом связанной со святителем Феофаном, а может быть, и напрямую ему посвященной, — например, жизнеописания или биографического очерка. Известно, что в Казанской духовной академии глубоко изучали духовное наследие Вышенского Затворника, достаточно сказать, что в 1894 году — в год кончины святителя — иеромонах Феофан (Харитонов), впоследствии знаменитый афонский старец иеросхимонах Феодосий, защитил в КазДА первую магистерскую диссертацию, посвященную исследованию его творений.

Епископ Кириллу (Наумов)

И хотя каких-либо документальных подтверждений этой версии на сегодняшний день у нас нет, косвенным свидетельством того, что ее нельзя списывать со счетов, является наличие в архиве Знаменского и других писем, в которых есть упоминания о будущем Вышенском Затворнике, а именно: в архиве Знаменского есть папка с названием «Письма сестры Е. Булгаковой брату П. В. Знаменскому» (Ф. 36. Оп. 1. Д. 108). Анализ писем показал, что на самом деле они были адресованы не Знаменскому, а епископу Кириллу (Наумову) — начальнику Русской духовной миссии в Иерусалиме. Налицо ошибка архивариуса.

Будущий епископ Кирилл познакомился с будущим святителем Феофаном — в то время иеромонахом Феофаном (Говоровым) — в Санкт-Петербургской духовной академии, в которой учился с 1843 по 1847 год. С 1844 по 1847 год иеромонах Феофан был в академии бакалавром кафедры пастырского и нравственного богословия и помощником инспектора, а в 1847 году отправился в Святую Землю в составе первой Русской духовной миссии.

В этом же году иеромонах Кирилл окончил академию и был оставлен при ней преподавателем, впоследствии стал профессором той же самой кафедры, на которой трудился до отъезда в Иерусалим иеромонах Феофан (1851), и инспектором (1855), а в 1857 году был назначен начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, которую возглавлял с 1857 по 1863 год. Вероятнее всего, мнение архимандрита Феофана было учтено при назначении епископа Кирилла начальником миссии.

Однако труды на церковнодипломатическом поприще оказались для молодого епископа слишком тяжелыми. 22 июня 1863 года епископ Кирилл был уволен на покой, и ему было поручено управление Казанским Спасо-Преображенским монастырем, где он и скончался 10 февраля 1866 года[4]. Из его изданных трудов наиболее известны «Пастырское богословие», «Минуты уединенных размышлений», «Житие и акафист святому Александру Невскому». В годы преподавания в Санкт-Петербургской духовной академии будущий епископ был одним из ближайших сотрудников инспектора (18441850), а затем ректора (1850-1857) епископа Макария (Булгакова) — впоследствии митрополита Московского и Коломенского[5].

Вот что писал о епископе Кирилле биограф митрополита Макария протоиерей Федор Титов: «Веселый, добрый, симпатичный по душе, он всегда благотворно действовал на преосвященного Макария, любившего проводить время в кабинетных ученых занятиях»[6]. В своих письмах к брату — епископу Кириллу — Елизавета Булгакова постоянно упоминает митрополита Макария (Булгакова), так как она состояла с ним в родственных отношениях, будучи супругой его брата — священника Александра Булгакова.

Известно, что митрополита Макария (Булгакова) и святителя Феофана Затворника связывали многие годы дружбы и совместного служения. Они вместе обучались в Киевской духовной академии, вместе посещали известного Киево-Печерского духовника иеросхимонаха Парфения, получив от него благословение на дальнейшее служение Господу, вместе приняли монашеский постриг. Духовно их связывало и то, что и пострижены, и рукоположены в первые две степени священства они были преосвященным Иеремией (Соловьевым). В 1857 году епископ Макарий (Булгаков) был назначен на Тамбовскую кафедру, а его место — ректора академии — занял архимандрит Феофан. Через два года епископа Макария (Булгакова) из Тамбова переводят в Харьков, и опять на его место назначают архимандрита Феофана. Очевидно, что не только митрополит Макарий (Булгаков) и его родственники, но и епископ Кирилл (Наумов) имели достаточно тесное общение со святителем Феофаном.

Так, в одном из писем 1857 года к епископу Кириллу Елизавета Булгакова упоминает об архимандрите Феофане: «Феофана, — пишет она, — до сих пор не делают архиереем, верно, не стоит»[7] (архимандрит Феофан был рукоположен во епископы в 1859 году). В другом письме от 9 февраля 1858 года Елизавета Булгакова пишет: «Отец Феофан живет очень скромно, должно быть, постоянно занят умной молитвой, потому что студентам и наставникам показывается редко»[8]. Таким образом, связь семей Булгаковых и Наумовых со святителем Феофаном несомненна.

Каким же образом личные бумаги этих семей попали в фонд Знаменского? Заглавие одного архивного дела как будто бы дает нам ответ на этот вопрос. Оно содержит «Письма М. Н. Наумовой (Бриллиантовой) к П. В. Знаменскому (1857-1865)» (дело № 107). Мария Наумова (Бриллиантова) была сестрой епископа Кирилла и, судя по заглавию писем, состояла в переписке со Знаменским. Однако анализ текста писем опять же показывает, что их адресат не Знаменский, а все тот же епископ Кирилл. Мы снова имеем дело с ошибкой архивариуса. Таким образом, Знаменский не имел письменного общения ни с семьей Булгаковых, ни с семьей Наумовых. Тогда как же объяснить наличие личных бумаг этих двух семей в его фонде?

Мы уже указывали выше, что в 1863 году епископ Кирилл был отправлен на покой в Казань. В 1866 году он скончался. Скорее всего, после его смерти его личные бумаги были переданы на хранение в библиотеку Казанской духовной академии и таким образом попали в руки П. В. Знаменского, который с 1865 по 1870 год был библиотекарем академии[9]. Если же в конечном итоге письма оказались не в академическом архиве, а в личном архиве Знаменского, то это можно объяснить только тем, что Петр Васильевич специально отобрал их, собираясь использовать в какой-либо из своих работ.

Таким образом, изучение писем святителя Феофана, хранящихся в личном фонде Знаменского, ставит перед исследователями много интересных вопросов, на которые пока нет ясных ответов. Безусловно, мы находимся лишь в начале пути. Будем надеяться, что с введением в научный оборот новых материалов высказанные нами предположения будут или подтверждаться, или опровергаться, и в конце концов поставленные нами вопросы будут решены.

Как бы то ни было, четыре письма святителя Феофана, хранящиеся в архиве профессора Знаменского, должны занять достойное место в эпистолярном наследии этого великого учителя христианской жизни, писания которого навсегда останутся путеводной звездой для тех, кто ищет путь живого общения с Богом.

Письма подготовлены к публикации текстологической группой Петрозаводского государственного университета под руководством Н. И. Соболева и публикуются с полным соблюдением авторской орфографии и пунктуации.

***

22 Февр. 90 г.

Милость Божія буди съ Вами!

Съ постомъ!

Вы, вѣрно, ужъ поговѣли на первой недѣлѣ. Если такъ, поздравляю.

И вѣрно утѣшились, и ощутили льготу отъ томящей Васъ скорби. И съ этимъ поздравляю.

Все — одна туга да туга. На Землѣ ничто нестоитъ.

Все течетъ. Если у Васъ стоитъ туга, то тутъ вражье дѣло. Если вражье, зачѣмъ потакаете этому и врагу угод­ное дѣлаете?

// л. 1

Нынѣ завтра смерть. Со всѣми вѣщами придется разстаться. Вамъ Богъ облегченіе сдѣлалъ, — свалилъ съ плечь Вашихъ ношу порядочную. Тогда легче будетъ. Все творится во благо намъ. Кусокъ хлѣба есть, зипунъ да лапти есть, уголъ гдѣ голову приклонить есть, — и слава Богу!

Обратите всю заботу о душѣ, и позаботьтесь сбросить съ ней ношу прегрѣшеній, и стяжать всепрощеніе отъ Господа. — Вотъ будетъ прекрасное лишеніе! —

Се нынѣ время благопріятно. — Если бъ сложить въ одну кучу всѣ наши грѣхов-

// л. 1 об.

ныя, какія случаются людьми въ сіе время поста, вы­шла бы гора, до небесъ досязающая.

Читайте Евангеліе, и въ словесахъ Господа ищите себѣ духовныхъ утѣшеній. Тамъ на все потребное есть надле­жащіе отвѣты.

Благослови Васъ Господи всякимъ благословеніемъ.

Спасайтесь!

Вашъ доброхотъ
Е. Ѳеофанъ.
// л. 2

***

Милость Божія буди съ Вами!

Отъ души жалѣю о скорби Вашей, и молю Господа подать Вамъ утѣшеніе духовное. Молитесь, — и по­дастъ. — Случившееся съ Вами, случилось не мимо воли Божіей. Если же не мимо Святой Его воли сіе; то скорбѣніе о семъ есть будто нѣкій указъ Господу, будто Онъ не правъ допустивъ сему быть и неблагъ. Истинна ли такая рѣчь?! Всеконечно истинна. —

Если же истинна, а укорять Господа — большой и пре­большой грѣхъ; то поопаситесь

// л. 3

скорбѣть. Ибо, если захочетъ, Господь можетъ прогнѣваться за сіе, — и въ гнѣвѣ новымъ чѣмъ нака­зать... И будетъ Вамъ скорбѣніе въ умноженіе скорби. Такъ неизвольте скорбѣть, думая что Вы правы скор­бя, — и пожалѣйте себя, переставъ скорбѣть.

И вотъ еще что. Что Господь посылаетъ, посыла­етъ во благо намъ. — Нашъ долгъ присмотрѣться, что благое Господь хотѣлъ доставить намъ случаемъ съ нами какимъ либо. — И потомъ воспользовать­ся имъ для того блага. И посмотрите. Увидьте.

И сдѣлайте, какъ хощетъ Богъ. Можетъ быть Вы были пристрастны къ потерянному, — можетъ быть на то надежду полагали, можетъ быть обладая тѣмъ гордость жи-

// л. 3 об.

тейскую питали. и другое что подобное. Господь и взялъ то, что бъ столько зла Вамъ причиняло. А Вы скорбѣть. — Бросьте скорбь, что воспріять добрыя расположенія, противныя которымъ Господь хотѣлъ изгнать потерею Вашею.

Можетъ быть и жить Вамъ уже не много. Все одно — разстались бы съ потеряннымъ. Господь хочетъ, чтобъ Вы сдѣлали это теперь сами доброволь­но, — и за то получили воздаяніе въ другой жизни.

Скажите: буди воля Твоя Господи! Не стану болѣе скорбѣть. Твое было... Ты далъ, Ты и взялъ... Буди благословенъ.

Возмите прописанныя указанія въ руководство.

И Господь успокоитъ Васъ.

Благослови Васъ Господи
Спасайтесь!

Вашъ доброхотъ
Е. Ѳеофанъ
// л. 4

***

8 Окт. 86 г.

Милость Божія буди съ Вами!

Помню, что я уже писалъ Вамъ, чѣмъ скорбящая мать племянница Ваша можетъ утѣшить себя въ скорби своей. Вы потомъ, неразъ писали, что та все скорбитъ.

Не имѣя ничего прибавлять къ написанному уже, я не пи­салъ вновь о томъ же.

И теперь не имѣю, что прибавить.

Если для матери не

// л. 5

утѣшительно то, что дочь ея жива, — и живетъ въ луч­шемъ положеніи, — такомъ, съ какимъ ни одно земное положеніе, — даже лучшее изъ лучшихъ, сравниться не можетъ: то чтоже можетъ ее утѣшить. Развѣ одно то утѣшило бы, если бъ дочь ожила и возвратилась къ ней. — Но вѣдь этого не[10] ожидаетъ конечно и мать. — Она твердитъ: у другихъ дѣти живы. За чѣмъ у меня взята?.. Но ужъ взята. Нечего объ этомъ и толковать. Надо помириться съ этимъ. Разсудила бы, кто взялъ-то? Можно съ Нимъ спорить? — Если нельзя, надо мол­чать. — Да зачѣмъ Богъ далъ дочь? — Для матери

// л. 5 об.

развѣ? Онъ для Себя далъ ее. чтобъ она потомъ посту­пила, — въ домъ Его — ^[11] Отца небеснаго и радовала Его. Вотъ Онъ и взялъ ее. потому что она Его. и спорить съ этимъ нечего. Скорбѣть можно бы, если бъ она взята была на горе. Но она взята въ рай. какъ осязательно видно изъ кончины ея. Какъ же объ этомъ скорбѣть! — Если бъ земной царь взялъ ее[12] къ себѣ въ домъ, для слу­женія Государынѣ, — скорбѣла ли бы мать? А царь небесный взялъ. она скорбитъ. Съ чѣмъ это сообразно?.. Знаетъ ли мать, что было бы съ дочерью, еслибъ не взялъ ее Господь. Можетъ быть, бѣда на бѣдѣ. — Если взявши къ Себѣ Господь избавилъ ее отъ этого, надо благодарить, а не скорбѣть.

// л. 6

Если мать все сіе знаетъ, а между тѣмъ скорбитъ. то ужъ и незнаю что сказать ей. Она хотѣла бы, чтобы дочь, теперь блаженствующая; лучше бѣдствовала съ нею на Землѣ. только бы глазъ матери видѣлъ ее. Лю­бовь ли это?!.. Мать можетъ быть и въ самъ дѣлѣ дума­етъ, что это любовь. А на дѣлѣ, это сильная непріязнь къ дочери. Еслибъ спросить дочь, хочетъ ли къ матери, — она не согласилась бы. Еслибъ сама мать умоляла ее, она и ей сказала бы: нѣтъ, мама! Я люблю тебя. но къ тебѣ нехочу, потому что мнѣ здѣсь лучше. Тамъ бы съ тобою, я была бы несчастна и отъ этого скорбѣла бы. На меня же смотря и ты раздиралась бы душею. Такъ ужъ лучше тебѣ не желать меня къ себѣ.

Извольте прочитать

// л. 6 об.

скорбящей матери прописанное. Пусть все обдумаетъ. и сама себѣ откроетъ утѣшеніе.

Спасайтесь!

Благослови Васъ Господи…

Е. Ѳеофанъ[13]

***

3. Февр. 86 г.

Милость Божія буди съ Вами

Благодарствую за поздравленіе. Поздравляю и Васъ съ новымъ годомъ. и Вашу племянницу.

Вотъ Вамъ и слово утѣшенія. Дочь племянницы Вашей имѣла блаженную кончину, и судя потому, что Вы писали объ ней, пошла прямо на лоно Матери Божіей. гдѣ ко­нечно теперь и пребываетъ въ блаженномъ упокоеніи.

// л. 7

Объ этомъ ли плачетъ мать, что дочь дитя — въ бла­женномъ покоѣ?! Ей хотѣлось бы, чтобъ она оставалась на Землѣ. скудной духовными радостями, богатой скор­бями, преисполненной искушеніями?! Этого ли хотѣла бы она дочери своей? — Если такъ, то какая же она мать?.. Плачетъ о дитяти, что той не удалось подобно ей постра­дать и помыкаться на семъ свѣтѣ. Есть тутъ смыслъ?!

Мать — завистница или ненавистница! —

Пусть благодарныя молебны

// л. 7 об.

справляетъ, что дочка ея удостоилась такой благой уча­сти. — И дома — все пусть благодаритъ Господа и Матерь Божію.

А слезы совсѣмъ тутъ не у мѣста…

Благослови Васъ Господь!

Спасайтесь!

Вашъ доброхотъ
Е. Ѳеофанъ
// л. 8